Эвтаназия 4 стадия рака за и против. Эвтаназия

Практический аспект

Теперь из более широкой сферы общеэтических вопросов вернемся к проблемам практической медицины.

Два указанных выше условия представлены собственно в кодексе традиционной гиппократовой этики, хотя, возможно, и выражены не очень четко.

«Моральная» часть представлена принципом бескорыстия, самоотверженного служения врачебному долгу, обязанностью уважать как личную жизнь больного, так и собственную профессию.

«Практическая» часть выражена знаменитым императивом «non nocere!», согласно которому всякие лечебные действия врача должны быть строго выверены и обоснованы с точки зрения возможностей медицины вообще и надежности конкретных рекомендаций в частности и направлены прежде всего на благо данного больного.

В «Клятве Гиппократа» и «Международном кодексе медицинской этики» человеческая жизнь рассматривается как безусловная ценность, сохранение которой вменяется в обязанность врачей, и ясно отрицается возможность проведения эвтаназии.

Как выяснилось, кодекс медицинской этики не есть система жестких непререкаемых догм. Его рамки то раздвигаются, то наоборот, суживаются, согласуясь с потребностями жизни. Это - факт. Но вот является ли достаточно продуктивным радикальный пересмотр этого кодекса, переходящий порой в прямое отбрасывание основных его положений (в частности, запрет на эвтаназию) - это еще вопрос.

Сначала рассмотрим стратегию такого пересмотра с точки зрения его практической целесообразности и научной обоснованности.

Ссылки на то, что негласно осуществляемая эвтаназия уже имеет место в практике медицины, и потому придание ей законного характера позволит поставить ее под эффективный контроль, следует с самого начала отбросить как безосновательные.

Широкое распространение каких-либо явлений в обществе совсем не обязательно свидетельствует о необходимости примириться с их существованием, в противном случае следовало бы оправдать такую аномалию, как преступность. Более серьезными представляются аргументы экономического порядка.

Успехи медицины действительно расширили контингент лиц, которым в результате медицинской помощи продляется жизнь, но не может быть возвращено ее качество. Здравоохранение вообще, реанимационная помощь в частности, а уж тем более протезирование отдельных функций человеческого организма требуют от общества значительных материальных затрат, причем тем больших, чем значительнее прогресс в данной области.

В результате создается впечатление, что страдают те, кого можно было бы с большей степенью вероятности, возвратить к полноценной жизни, и что поэтому ресурсы общества расходуются нерационально.

Подобная логика имеет свои резоны. Здравоохранение вообще, реанимационная помощь в частности, а уж тем более протезирование отдельных функций человеческого организма требуют от общества значительных материальных затрат, причем тем больших, чем значительнее прогресс в каждой конкретной области.

Ресурсы общества действительно небезграничны, и потому объем медицинской помощи реанимационным больным, как и все на этом свете, должен иметь разумные пределы. Однако, на современном уровне развития медицины вряд ли можно достаточно четко обозначить их.

Сложность заключается в том, что медицина, как правило, не пользуется экспериментом, в строгом значении этого слова, (если понимать под ним создание специальных условий с целью искусственного воспроизведения какого-либо явления); ее предмет - люди, и потому результат экспериментов в ней - это произведенные под определенным углом зрения обобщения непосредственного клинического опыта, в лучшем случае немного преобразованного по сравнению с естественными условиями.

Между клиническим экспериментом и выходом в практику проходит, как правило, немало времени, а за тот срок, в течение которого так резко проявились нежелательные эффекты медицинского прогресса, вряд ли могло накопиться достаточно данных, позволяющих производить надежный отбор среди реанимационных больных.

«Противопоказания к реанимации» - это вполне оправданный в медицине термин, как и «ортотаназия», если понимать под нею прекращение действий, требующих чрезмерных усилий и затрат и понапрасну продляющих мучения безнадежно больных людей.

Но понятия «умирающий больной», «безнадежное состояние» и т.д. до сих пор в значительной степени носят оценочный характер, не являются строго клиническими, и потому необходимы еще клинические исследования с целью выделения четких научно подтвержденных критериев для определения случаев, в которых показана только паллиативная терапия.

Относительно больных, длительное время пребывающих на грани клинической смерти, также не существует достаточно надежного опыта по оценке безнадежности. Помимо того, что есть существенная разница между апаллическим или иначе стойким вегетативным состоянием (необратима декортикация) и «смертью мозга» (при которой биологическая смерть наступает в результате остановки сердца не позднее 72 часов после воздействия повреждающего центральную нервную систему (ЦНС) агента), последняя может симулироваться рядом отравлений, гипотензией, гипотермией, полирадикулоневритами.

Если к тому же принять во внимание, что все прогнозы о глубине комы носят вероятностный характер, то и без эвтаназии риск диагностических и прогностических ошибок весьма велик.

Известно клиническое наблюдение, когда в Норвегии был реанимирован мальчик, в течение 40 минут после утопления находившийся подо льдом. Лебедева Р.Н. приводит пример с ребенком 7 лет, у которого при диагностическом зондировании сердца по поводу врожденного «синего» порока сердца произошло острое нарушение кровообращения в стволе мозга, и который после 40-суточного коматозного состояния и искусственную вентиляцию легких (ИВЛ) на 60-ый день пришел в себя, а через 3 месяца был выписан из больницы.

Хотя любое из подобных наблюдений можно рассматривать как частный случай и никогда не следует абсолютировать, в целом они говорят об относительности наших познаний и заставляют с пиететом относиться в такому феномену, как человеческая жизнь, продлять которую люди научились совсем недавно. Излишнее усердие всегда вредно, но не менее вредно неумение и нежелание действовать, которое всегда находит убедительные причины для того, чтобы не предпринимать никаких усилий.

Академик АМН СССР Бадалян пишет: «Среди некоторых врачей бытует мнение, что не следует оживлять детей, рожденных с тяжелой асфиксией. Когда я сталкиваюсь с этой точкой зрения, то на память приходит новелла Томаса Манна, посвященная Гете.

Там приводится малоизвестный факт: великий поэт Германии родился «иссиня-черным», то есть с тяжелой формой неонатальной асфиксии. Но из этого ребенка вырос Гете. Сын Гете родился без каких-либо осложнений, но вырос умственно отсталым. Сегодня наука пока еще не может предсказать интеллектуальную судьбу ребенка, мы оживляем всех, кого при рождений постигла эта беда».

Сегодня 3 из 5 рожденных в асфикции недоношенных младенцев выживает в США в результате усилий врачей. Каков баланс подобной практики, еще до конца не ясно. Но надо помнить, что вредно бывает не только излишнее усердие. Не менее вредно неумение и нежелание действовать, которое всегда с успехом отыскивает убедительные причины для того, чтобы не предпринимать никаких усилий.

Как заметил кто-то из крупных хирургов, от аппендицита умирают не более четверти процента заболевших им пациентов, но зато каждый из них - на все 100% . Каждый из членов общества вправе рассчитывать на то, что при необходимости будет сделано все, чтобы спасти и продлить ему жизнь.

Моральный аспект

Теперь подробнее рассмотрим другую, «моральную» компоненту в динамике «переоценки ценностей». Каким образом можно обосновать пересмотр традиционных положений медицинской этики (в том числе и тех, что затрагивают проблему эвтаназии)? Что можно поставить на место этих положений в случае их замены? И будет ли такая замена продуктивной?

Вот те вопросы, которые возникают в свете социальных и нравственных эффектов, вызванных коренным пересмотром норм медицинской этики.

Теоретической базой подобного пересмотра являются абстрактно понятые интересы и абстрактно трактуемая свобода изолированных от общества индивидов, (в данном случае - врача и пациента) и вытекающий отсюда плюрализм моральных ценностей.

«Мы не можем больше принимать старейшую систему моральных принципов в медицине. В ныне действующем кратком перечне Американской медицинской ассоциации отражен тот факт, что существует немного предписаний, которые могут быть общепринятыми». - Поскольку новые принципы взаимоотношений предусматривают большую самостоятельность пациента, то на смену традиционным канонам должны прийти соображения взаимной выгоды равных партнеров.

Надо сказать, что «автономия пациента», если понимать под нею право на большую информированность и самостоятельность со стороны больного, явление вполне закономерное в эпоху роста общей культуры населения, в свете которой тускнеет прежний, священный блеск врачебного авторитета. Так что, может быть, в самом деле пациент должен теперь играть первую скрипку в отношении выбора, ибо он лучше знает и понимает то, что касается его самого?

Ведь врач «в конце-концов» - не бог, он может ошибаться, причем ошибки в медицине более частое явление, чем в других областях научного познания, ибо медицина как научная дисциплина еще далеко не завершила своего формирования и не приобрела той безусловной точности и определенности, которые являются достоинством естественных наук, раньше ее достигших зрелости?

Ответить на эту дилемму следует так: высшей инстанцией в отношении истины является общество, опыт которого в борьбе с настигающими человека страданиями представлен соответствующей отраслью разделения труда - здравоохранением. А носителем этого опыта, как и теоретических знаний, является врач, и в этом смысле можно сказать, что медицина всегда в той или иной степени несет на себе отпечаток авторитарности, если понимать под нею заслуженный авторитет, а не собрание непререкаемых догм.

Другое дело, что не в каждом конкретном случае врач оказывается прав или достоин этого авторитета, как и не во всем совершенной бывает система здравоохранения. Но ставить под сомнение приоритет врача в специфических медицинских вопросах на этом основании и уж тем более подменять проверенные опытом нормы взаимоотношений между врачом и больным, ссылаясь при этом на право самоопределения, это значит заранее рассматривать врача как слепого исполнителя воли пациента, тем самым отрицая медицину как систему знаний, а профессию врача сводя до уровня цирюльника.

Не так, важно, что этот ремесленник новейшего времени будет вооружен компьютером и способен осуществлять операции на генетическом уровне - в любом случае техника и умение остается здесь лишь придатком, которым можно манипулировать по субъективной прихоти.

Медицина - это социальный институт со своими правами, правилами, нормами, предписаниями и распределением социальных ролей, которые зафиксированы еще в кодексе гиппократовой этики.

Именно эти правила сделали лекарское искусство медициной и сформировали здравоохранение как общественную сферу. Именно в этом ее специфика, благодаря которой она приобретает такое большое значение в жизни современного общества.

Лишенная регулирующего воздействия со стороны этих правил, она рискует выродиться в субъективный произвол, если не в чистое шарлатанство, обслуживающее прихоти сильных мира сего по принципу «Кто платит деньги, тот и заказывает музыку», и легко способна быть орудием в сговоре двух лиц против третьего.

Помните сцену в «Скупом рыцаре» А.С. Пушкина, где ростовщик предлагает Альфреду, обнищавшему рыцарю, мечтающему заполучить богатства отца, «помощь» некоего аптекаря:

«Он составляет капли... право, чудно. Как действуют они?
В стакан воды налить... трех капель будет Ни вкуса в них, ни цвета не заметно; А человек без рези в животе, Без тошноты, без боли умирает.» Альфред:
«Твой старичок торгует ядом?»

Итак, если под маской целесообразности, объективной необходимости, взаимной договоренности и т.д. так или иначе страдают принципы гиппократовой этики, это говорит о том, что в систему «общество-врач-больной» вклиниваются посторонние медицине интересы, не имеющие ничего общего с ее гуманными задачами.

Я помню, как неприятно поразила меня - еще интерна, сцена, когда заведующий отделением, ведущий хирург крупной городской больницы, узнав о том, что больной онкологическим заболеванием брюшной полости (крупный мужчина 50-ти с небольшим лет, которому операция наверняка могла бы помочь) заподозрил свой диагноз и категорически отказался от лечения, не пошел побеседовать с пациентом, а с удовлетворением и даже с радостью воспринял это известие, так как он мог теперь взять на операцию «выгодного» больного.

Не хотелось бы, как в старые добрые времена, провозглашать приоритет отечественной медицины и клеймить погрязший в чистогане «загнивающий Запад», но то, что в моральном отношении с медициной там не все в порядке, вряд ли подлежит сомнению. «Плюрализм моральных ценностей» распахивает двери либертарианской этике в медицине, которая рассматривает в качестве допустимого почти любое действие, если врач и пациент установили в отношении них свободное согласие.

Определенные группы врачей, главным образом психоаналитического толка, уже защищают право врачей вступать с пациентами в сексуальные контакты, оправдывая это интересами лечения. В свое время много шума наделали сообщения о замораживании живых людей.

Первым данной процедуре по собственному желанию был подвергнут 73-х летний профессор психологии, которого после проведения ИВЛ и иксодового клещевого боррелиоз а (ИКБ) в течение нескольких часов и замены крови охлаждающей жидкостью поместили в стальную капсулу при температуре - 96С°. Вслед за ним последовали вскоре еще несколько человек, один из которых был заморожен при - 273 С°.

Место захоронения их держится в тайне. Не говоря о том, что совершенно недопустимо производить по отношению к людям манипуляцию, сомнительную или не прошедшую клиническую проверку (в эксперименте оживлялись только мелкие млекопитающие, да и те через несколько часов погибали), в данном случае имело место самое настоящее медицинское умерщвление людей, если можно так выразиться, ибо постепенное замораживание (тогда как шансы на успех может дать только одновременное замораживание всех тканей) заведомо имеет следствием гибель живого существа.

Создание искусственного механического сердца, подключение больного к которому впервые было осуществлено в госпитале г.Сакраменто Уильямом Деврисом в 1983г., также с большой натяжкой можно было рассматривать как триумф современной медицины.

Теперь ясно, что исследования по его созданию, фактически, тогда не вышли еще из стадии эксперимента, и потому операции носили скорее рекламный характер, нежели служили интересам больных. Не говоря о том, что данное вмешательство, заведомо не гарантирующее даже минимально допустимого для нормального существования качества жизни, эквивалентно по стоимости 11 экстренным операциям средней тяжести.

Любопытно, что причины, побуждающие пациентов и их родственников обращаться в судебные инстанции с претензиями на качество медицинского обслуживания, как правило, в корне противоположны у нас и в США.

Если у нас жалобы предъявляют по поводу того, что врач, по мнению лиц, получающих медицинскую помощь, недостаточно качественно выполняет свои традиционные профессиональные обязанности, то «там» в качестве негативно оцениваемых деяний рассматривается как раз отказ совершить действия, идущие в разрез с кодексом традиционной, медицинской этики.

Так в случае Карин Куинлэн судебное разбирательство было затеяно родственниками, требовавшими отключения аппарата ИВЛ. Достаточно красноречивым является следующий пример, о котором пишет Г. Литвинова в статье «Грань допустимого».

Жизнь 7-летнего мальчика с тяжелой формой патологии почек могла спасти только операция пересадки искусственной почки. Родители ребенка предлагали свою, однако, помочь могла лишь детская почка, в крайнем случае, почка недоношенного плода. Тогда родители ребенка по договоренности с врачом решили зачать ребенка-донора «на стороне». Так и поступили.

В последствии у женщины, носившей этот плод, были вызваны преждевременные роды. Вслед за чем у плода сразу же была изъята почка. Плод, естественно, погиб, но 7-летний ребенок был спасен, любопытно, что несмотря на квалификацию этого деяния при судебном разбирательстве как убийства, врач был оправдан.

Налицо противоположное понимание задач, возложенных на врача в частности и на медицину вообще: врач как исполнитель профессионального долга, согласующий свой профессиональный кодекс с жизненными обстоятельствами (которые всегда богаче, нежели любые правила), и врач как исполнитель «заказа». В последнем случае проигрывает и врач, и пациент.

Пациент - потому, что за всеми его «автономиями» так или иначе проступает отношение к нему не как к цели, а как к средству (извлечь прибыль, провести эксперимент и т.д.). На первый взгляд, усиление прав больного в системе «общество-врач-больной» должно вести к усилению ответственности врача, но в действительности оно имеет прямо противоположный эффект, ибо перевес одной из сторон нарушает равновесие всей системы норм, посредством которой общество способно оказывать свое содействие субъекту.

В результате элемент «врач-больной» изолируется от общества, взаимоотношения врача и больного сводятся к взаимодействию двух сторон, где один из них (врач) в силу положения и сложившихся обстоятельств приобретает статус высшего и безусловного авторитета, а другая (больной) в силу принятых условий лишается возможности апеллировать к каким-либо иным инстанциям и оказывается в полной зависимости от субъективного благорасположения первого. Не удивительно, что плюрализм моральных кодексов и предписаний «в конце-концов» направляет медицину по линии уменьшения объема врачебных обязанностей.

Гипертрофия юридических прав пациента легко может обернуться атрофией его прав на здоровье, особенно если оплата медицинских услуг совершается негласно. Сделка, лишенная регулирующего содействия в лице общества (т.е. не отрегулированная законом), не увеличивает степень свободы пациента, а, наоборот, снижает ее, поскольку в такой ситуации снижается степень ответственности врача перед пациентом.

В результате качество медицинской помощи низводится до весьма невысокого уровня, что наглядно видно на примере республик бывшего СССР, где негласная оплата медицинских услуг была правилом (Закавказье, Средняя Азия).

Что же касается врача, то, идя на поводу у узко материального интереса, он лишается содействия и помощи со стороны общества, особенно в случае осложнений или смерти пациента , оказываясь один на один с родственниками пострадавшего. Вспоминается строка из летописи времен Ивана III про одного иноземного лекаря, которого жаждущие возмездия родственники «свели под мост и зарезали яко овцу».

Новиков Г.А., Чиссов В.И., Модников О.П.

- 94.50 Кб

Введение

В "Кодексе врачебной этики" указано: «врач сохранять жизнь, защищать и восстанавливать здоровье, уменьшать страдания своего пациента, а также содействовать сохранению естественных основ жизни, учитывая их значение для здоровья людей. В своей работе врач должен в первую очередь руководствоваться благом больного. » Принципы всей врачебной этики вытекают из общих этических норм, которые лежат в основе клятвы Гиппократа и присяги врача. Они обязывают врача соблюдать права человека и заботиться о профессиональном авторитете врача.

Право людей на жизнь и здоровье являются приоритетными и самыми значимыми среди всех других прав, гарантированных законами всех цивилизованных стран. Поэтому ничего удивительного в том, что большинство в обществе совершенно искренне полагает, что врач должен спасать погибающего больного человека во всех случаях в силу своего профессионального долга и самого предназначения медицины, даже не задумываясь над тем: а молено ли считать разумным и гуманным стремление, во что бы то ни стало возвратить к жизни больного, умирающего от рака, когда болезнь достигла последней стадии, или оживить новорожденного, появившегося на свет в состоянии тяжелой продолжительной асфиксии, приведшей к необратимому нарушению функций коры головного мозга? Безусловно, такое оживление теряет всякий смысл. Что в таких случаях следует делать врачу, чтобы свести к минимуму нестерпимые страдания больного, если радикально помочь ему больше ничем нельзя и не нарушать при этом клятвы Гиппократа, которую дает каждый медицинский работник, в которой сказано: "Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла"? Созвучна Клятве Гиппократа и Женевская декларация Всемирной медицинской ассоциации: "Я буду сохранять высочайшее уважение к человеческой жизни с самого момента зачатия; даже под угрозой я не буду использовать мои медицинские знания вопреки законам гуманности».

Но существуют ситуации, когда поступки врача идут вразрез с принесенной им клятвой. Речь идет об эвтаназии.

Термин "эвтаназия" предложил английский философ Фрэнсис Бэкон, живший в XVI - XVII веках, для обозначения легкой и безболезненной смерти (от греческого ей - хорошо, thanatos - смерть).

Актуальность данной темы состоит в том, что на сегодняшний день она мало освещена в обществе, поэтому не все люди могут точно ответить на вопрос «за» они или «против» эвтаназии.

Основной целью данного реферата является исследование социально-этических аспектов проблемы эвтаназии.

Поставленные задачи:

Раскрыть смысл эвтаназии как нравственно допустимого поведения;

Ознакомить с историей развития эвтаназии;

Перечислить основные аргументы «за» и «против» эвтаназии;

Рассмотреть эвтаназию с точки зрения законодательного регулирования.

Краткая история развития эвтаназии

Термин «эвтаназия» впервые употреблен Френсисом Беконом в XVI веке для определения «легкой смерти».

До начала Второй мировой войны идея эвтаназии была широко распространена в ряде европейских стран. В то время эвтаназия и евгеника пользовались достаточно высокой популярностью в медицинских кругах европейских стран, однако действия нацистов, такие как программа умерщвления Т-4 , надолго дискредитировали эти идеи. Среди известных людей отметим З.Фрейда , который из-за неизлечимой формы рака нёба с помощью доктора Шура совершил эвтаназию в своём лондонском доме 23 сентября 1939 г., прежде пережив 19 операций по удалению опухолей под местной анестезией (общий наркоз в таких операциях в то время не применялся).

Виды эвтаназии

В теории выделяются два вида эвтаназии: пассивная эвтаназия (намеренное прекращение медиками поддерживающей терапии больного) и активная эвтаназия (введение умирающему лекарственных средств либо другие действия, которые влекут за собой быструю и безболезненную смерть).

При пассивной эвтаназии прекращается оказание медицинской помощи, жизнеподдерживающего лечения, что ускоряет наступление естественной смерти -такая практика широко распространена и у нас в стране. Но чаще всего, когда говорят об эвтаназии, имеют ввиду активную эвтаназию, под которой понимают введение умирающему каких - либо лекарственных веществ, влекущее за собой быстрое и безболезненное наступление смерти.

В активной эвтаназии различают следующие формы:

1."Убийство из милосердия" происходит в тех случаях, когда родственники или сам врач, видя мучительные страдания безнадежно больного человека и будучи не в силах их устранить, впрыскивают или вводят ему сверхдозу обезболивающего препарата, в результате чего наступает быстрая и безболезненная смерть. Вопрос о согласии пациента в данном случае вообще не ставится, поскольку он не в состоянии выразить свою волю.

2. Вторая форма активной эвтаназии - самоубийство, ассистируемое врачом, происходит с согласия пациента, врач только помогает ему покончить с жизнью.

3. Третья форма - собственно активная эвтаназия - происходит без помощи врача. Пациент сам включает устройство, которое приводит его к быстрой и безболезненной смерти, как бы сам накладывает на себя руки.

Помимо этого, необходимо различать добровольную и недобровольную эвтаназию. Добровольная эвтаназия осуществляется по просьбе больного или с предварительно высказанного его согласия (например, в США распространена практика заранее и в юридически достоверной форме выражать свою волю на случай необратимой комы). Недобровольная эвтаназия осуществляется без согласия больного, как правило, находящегося в бессознательном состоянии.

Аргументы «за» и «против»

Аргументы «за»:

Жизнь есть благо только тогда, когда в целом удовольствия превалируют над страданиями , положительные эмоции - над отрицательными.
Жизнь можно считать благом до тех пор, пока она имеет человеческую форму, существует в поле культуры, нравственных отношений.
Поддержание жизни на стадии умирания требует больших финансовых затрат.

Аргументы «против»:

Осуществляется выбор не между жизнью-страданием и жизнью-благом, а между жизнью в форме страдания и отсутствием жизни в какой бы то ни было форме.
Фактически признается право на самоубийство .
Жизнь даже в форме растений вызывает определенное благоговение. Поэтому нельзя отказывать в этом людям, оказавшимся на растительном уровне жизни.
В рамках мировосприятия , признающего жизнь высшим благом, эвтаназия недопустима.

Намеренное умерщвление невинного всегда является нравственным злом.

Эвтаназия-намеренное умерщвление невинного человека. Значит эвтаназия-нравственное зло.

Сторонники эвтаназии могут апеллировать к факту, что вышеприведенное умозаключение подразумевает различие между оправданными и неоправданными умерщвлениями. (А зачем же “невинного человека”?) На каком основании делается это различие? Если некоторые виды умерщвлений оправданы, почему нельзя оправдать хотя бы в некоторых обстоятельствах добровольной эвтаназии?

Как известно, два вида убийства принимаются даже многими из самых рьяных противников эвтаназии - самооборона и наказание. Ни один из них не является несправедливым; по сути, ни один из них не является злом.

Можно ли рассматривать добровольную эвтаназию как третий вид оправданного умерщвления?

Попытаемся привести аргумент в пользу того, что эвтаназия выходит за рамки несправедливого убийства на основании двух ключевых утверждений.

Первое-состояние некоторых людей таково, что им лучше умереть, чем продолжать жить. Ярким примером такой ситуации являются те пациенты, которые страдают от сильных болей или обречены на жизнь в унизительной зависимости от других даже в удовлетворении самых элементарных нужд. Сюда, как извлекающих выгоду из эвтаназии, часто включают смертельно больных и тех, кто находится в постоянном вегетативном состоянии.

Второе утверждение заключается в том, что оказание помощи кому-либо в улучшении его положения всегда нравственно допустимо. Если умерщвление улучшит чье-либо положение, и человек сам хочет, чтобы его лишили жизни, как подобное умерщвление может считаться причинением незаслуженного этим человеком вреда? Как можно считать этот акт несправедливым? Как вообще это может быть неправильно? И что же тогда является добровольной эвтаназией, если не это?

У этого аргумента возникают серьезные недостатки, особенно когда он употребляется в оправдании общепринятого разрешения. Остается спросить, на самом ли деле улучшилось положение всех тех пациентов, и даже если это так, то является ли их умерщвление единственной альтернативой бездействию.

Во-первых, неясно, как смертельно больные (как таковые, независимо от любых других особенностей их положения) и те, кто находится в вегетативном состоянии, извлекают выгоду из своей ранней смерти. Во-вторых, можно задать вопрос, действительно ли отвращение, выраженное многими, от зависимости от других в последние годы своей жизни, основано на сознании собственного достоинства, а не на ложной гордыне. В-третьих, всегда есть и другие способы избавления от боли.

Предполагаемое исключение из общего запрета на умерщвление, допускающее добровольную эвтаназию, действительно отличается от исключений смертной казни и защиты.

Отличие в следующем: исключение наказания и защиты позволяет государственным властям реагировать на действия (были ли они абсолютно сознательны или же сделаны по неведению), создающие напряжение между частным благом виновного или вредного человека и общим благом покоя.
Причиняемый виновному или вредному человеку вред (здесь-смерть)-необходимое средство достижения общего блага. Из-за своих действий против общего блага такие люди теряют право на частное благо в той степени, которая необходима для восстановления общего.

Ничего подобного нельзя сказать об эвтаназии. Здесь нет противоречия между благом страдающего, искалеченного или смертельно больного и общим благом. Нет ни одного действия с их стороны, на основании которого их смерти должны, или даже могут, быть объявлены расплатой за что-либо.

Защитники эвтаназии часто задаются вопросом, не является случай эвтаназии тем случаем, когда приходится выбирать из двух зол? Если одно хуже другого, что же плохого в выборе меньшего зла?

Если как смерть невинного, так и постоянное страдание являются плохими, то выбор (и стремление к) одной из них означает стремиться к плохому, выбрать действие, которое есть зло в отношении к своей цели.
Выбирая смерть (т.е. умерщвления), в противоположность простому примирению с тщетностью дальнейшего продления жизни и позволению смерти прийти, мы совершаем ошибку. Любой акт эвтаназии, как выбор смерти, попадает под этот запрет.

Можно привести три возражения в пользу эвтаназии и против ее запрета:

Во-первых, так как боль, связанная с продолжением жизни, также зла, то делает ли врач меньше зла, отказываясь осуществить добровольную эвтаназию, чем выполняя ее? Ответом будет: Нет! Отказ прибегнуть к эвтаназии означает решение переносить боль; это не выбор самой боли. Хотя боль сама по себе плоха и причинение ее зло, решение переносить боль-добродетельно. Это-акт стойкости.

Во-вторых, не являются ли смертная казнь и смертоносные акты самообороны также выборами смерти? Положение самообороны не совсем ясное.
Защищающийся может намереваться только остановить нападающего, хоть он знает, что употребленное средство-опасно нападающему. Но такой неясности у смертной казни нет. Палач имеет вполне определенное намерение умертвить осужденного. Но из-за его злодеяния преступник оказывается в весьма парадоксальном и почти уникальном положении. Только здесь намеренная отдача жизни-не принятие риска, но прямой отказ от жизни-не нравственно неверное действие.

Описание работы

«Я никому, даже если кто-то попросит, не дам вызывающее смерть лекарство и не предложу подобного…»
(Клятва Гиппократа)

В России эвтаназия запрещена: статья 45 федерального закона об охране здоровья гласит, что медицинским работникам запрещается осуществление эвтаназии, то есть ускорение смерти пациента по его просьбе какими-либо действиями (бездействием) или средствами. Неизлечимо больных пациентов принято лечить до конца, даже когда сам пациент больше не может сражаться за свою жизнь. Эвтаназия существует в нескольких европейских странах; в США одобрена лишь в четырех штатах, и ее принятие происходило болезненно и было встречено неоднозначно.
Как относиться к эвтаназии и что она значит для человека?.

Вопросы:

Стоит ли разрешить эвтаназию для неизлечимо больных людей в России?

Виталий Милонов

Категорически не стоит. На самом деле, разрешение эвтаназии - это серьезное изменение в системе тех ценностей, которые гарантированы даже той Конституцией, которую мы сейчас имеем. Эвтаназия - это убийство, и ее разрешение - шаг в пропасть.

Андрей Соколов

В России - нет. Это связано с проблемами адекватности в диагностике, адекватности в заключении об отказе в проведении специализированного лечения. То есть эвтаназию можно разрешать там, где контроль за качеством обследований и диагностики находится на самом высоком уровне. Это для того общества, которое объективно в оценках состояния человека и которое имеет все достижения человечества на своей территории, позволяющие объективизировать стадию заболевания и доказать, что это заболевание неизлечимо. До этого уровня России надо дорасти.

В ряде западных стран и в нескольких штатах США эвтаназия разрешена на законодательном уровне. В России же на законодательном уровне запрещена. Почему?

Виталий Милонов

Ну, потому что в России запрещено убивать людей. Логика эвтаназии проста: мы не можем больше содержать этого человека, и ему больно, дискомфортно жить, поэтому легче его убить. То есть устранить проблему таким старым добрым американским способом, - выстрелом из револьвера. Надо понять, что человек, который находится в таком действительно трагическом состоянии, человек, которому очень больно, - это человек, который из-за своего состояния не может принимать осознанные решения. Знаете, человек, который ударил руку, тоже может как-то неадекватно отреагировать. Естественно, общество должно не поддерживать суицидальные наклонности в обществе, а наоборот их купировать. Вообще самоубийство - это страшнейший грех для многих религий мира. И давайте вспомним, что претерпевший до конца спасется.

Андрей Соколов

Потому, что у нас отсутствует адекватный контроль над оказанием специализированной медицинской помощи. У нас имеются условия, при которых человеку могут быть поставлены показания к эвтаназии в связи с диагнозом необъективно. Как вы считаете, если из тысячи смертельных приговоров один будет неоправданным - это повод к тому, чтобы отменить смертную казнь?

Является ли эвтаназия для неизлечимо больных людей безальтернативным выходом из ситуации?

Виталий Милонов

Мы, видя перед собой умирающего человека, должны думать прежде всего как о том, чтобы он находился в комфортном состоянии в момент физической смерти, так и о его бессмертной душе. Если мы будем расценивать человека как животное - ну, обычно бешенную собаку пристреливают. Но человек не животное, он обладает бессмертной душой, и ни один человек не возьмет на себя смелость вот так с ней поступить.

Андрей Соколов

Нет. В любом случае, изначально, если человек может говорить и принимает решение самостоятельно, ему надо обсудить это решение с родственниками, насколько адекватно они могут помочь умирающему человеку. Смерть от боли в современном мире - это нонсенс. У нас сейчас множество способов сделать так, чтобы человек не умирал от боли. Даже введение в искусственный сон позволит решить все проблемы болевого синдрома.

Может ли разрешение на эвтаназию спровоцировать людей с психическими расстройствами на попытку ей воспользоваться?

Виталий Милонов

Любой человек, который просит применить к нему эвтаназию, то есть просит убить его - это уже человек с той или иной формой психического расстройства, которая вызвана, как я уже сказал, болью, страданием, психологическим стрессом.

С каждым днем все больше людей задумываются над эвтаназией, однако их мнения в корне противоречат друг другу. Одни считают это благим делом, а другие — убийством, которое нужно категорически запрещать. В последнее время несколько европейских стран, таких как Бельгия, Нидерланды, Люксембург, официально решили, что эвтаназия, за и против которой высказываются люди, к мнению которых прислушивается общество, допустима. Это же самое касается и американских штатов Орегон и Вашингтон. А вот практически все другие страны мира и штаты США выступают против нее, считая это уголовным преступлением. Эвтаназия в России также запрещена и преследуется законом.

Общее понятие

Для того чтобы понять, за и против применения которой так часто высказываются люди, необходимо ознакомиться с некоторыми основополагающими положениями. Можно выделить два вида эвтаназии — активную и пассивную. К пассивной форме относится отказ от терапии, которая поддерживает больного, а к активной — введение каких-либо препаратов или совершение действий, которые укорачивают жизнь пациента. Кроме того, необходимо разграничивать недобровольную и добровольную эвтаназию. Если пациент находится в сознании, то он в праве сам решать, продолжать ему жить или нет. Если же нет, то это решение обычно принимают за него родственники.

Две стороны медали

Одной из самых спорных проблем современной медицины является эвтаназия, за и против использования которой доводы найти не так просто. С одной стороны, медицинский прогресс позволяет успешно реанимировать больного и поддерживать его жизнь при помощи специальных устройств и препаратов, однако мало кто задумывается над тем, зачем человеку нужна такая жизнь, если у него нет надежды на выздоровление. Кроме того, теоретически у каждого человека есть право распоряжаться жизнью по своему усмотрению. Но на деле получается так, что люди, когда они становятся немощными, не могут больше ничего поделать и отдаются на милость родственников, не имея права самостоятельно оборвать свою жизнь.

Основная проблема эвтаназии — это ее моральная сторона. Противники этой процедуры считают, что, по сути, эвтаназия является обычным убийством, а значит, определенная группа людей получает право решать, должен жить человек или нет, и действовать в соответствии со своим решением. Сторонники эвтаназии, наоборот, считают, что это позволит человеку до последнего распоряжаться своей судьбой, на что он имеет полное право.

Реальная жизнь

Практика показывает, что достаточно небольшой процент людей до 40 лет задумывается о своей смерти и о такой проблеме, как эвтаназия, за и против которой есть множество доводов. А ведь перед принятием решения нужно все тщательно взвесить. Люди предпенсионного и пенсионного возраста тоже нечасто думают о том, как они проведут свои последние дни, в чем выражается менталитет российских граждан, которые считают, что подобными мыслями можно «беду накликать». С этим же явлением связано и рекордно низкое количество завещаний, оформляемых в России, так как людей мало интересует, что будет после их смерти.

Жизнь должна приносить радость, а бессмысленное существование в зависимости от аппаратов жизнеобеспечения никому не принесет счастья. Во многих странах мира родственники просто вынуждены отключать пациентов от аппаратов, так как у них нет огромных денег на их содержание. В этом случае прекрасным выходом было бы добровольное заблаговременное решение больного о том, что он согласен на такую процедуру, и подписание бумаг о проведении пассивной эвтаназии. За и против нее у каждого человека будут свои доводы. В большинстве стран это понятие неразрывно связано с донорством органов: в государствах Западной Европы, на которые так любят равняться наши политики и чиновники, считается, что каждый человек, который при жизни не оформил отказ, может становиться донором.

Попытаемся теперь кратко суммировать аргументы и контраргументы как сторонников, так и противников эвтаназии. Те, кто выступают в защиту эвтаназии, обычно обосновывают свою позицию следующими доводами:

1. Человеку должно быть предоставлено право самоопределения, вплоть до того, что ом сам может выбирать, продолжать ли ему жизнь или оборвать ее. Слабость этого аргумента в том, что осуществление эвтаназии так или иначе предполагает участие врача, - а он тоже имеет право выбирать и, более того, отказаться от "участия в эвтаназии, которое будет дли него огромной тяжестью и в моральном, и в психологическом смысле.

2. Человек должен быть защищен от жестокого и негуманного лечения,

Действительно, если пациенту приходится переносить тяжелые и непрекращающиеся боли, чувство сострадания может подсказывать и такой выход, как эвтаназия. Однако не будет ли это свидетельством не только состояния пациента, но и того, каковы условия клиники и как работает ее персонал?

3. Человек имеет право быть альтруистом.

Здесь имеется в виду то, что мучения больного заставляют сострадать и страдать его близких и вообще тех, кто находится около его постели, а также и то, что посредством эвтаназии он сможет сберечь те финансовые средства, которыми могли бы воспользоваться его родные. Он, наконец, понимая безнадежность своего положения, может захотеть, чтобы усилия и ресурсы, которых требу-"ет его лечение, были направлены другому - тому, кому действительно можно помочь. Человек, безусловно, вправе быть альтруистом, но из этого не следует, что он должен отказывать в таком же праве другим - близким, медперсоналу и т.д.

4. "Экономический" аргумент. Порой утверждается, что лечение и содержание обреченных отнимает у общества немало средств, которые можно было бы, узаконивэвтаназию, использовать более рационально. Не говоря уже о том, что экономические соображения далеко не всегда являются приемлемым доводом при обсуждении моральных проблем, необходимо отметить еще и следующее. Такого рода аргументация находится в опасной близости к тем соображениям, которыми руководствовались нацисты, осуществляя свои бесчеловечные программы "оздоровления нации". К этому можно еще добавить, что, согласно данным некоторых подсчетов, реальная экономия средств при широком введении активной эвтаназии оказалась бы исчезающе малой.

Обратимся теперь к аргументам противников активной эвтаназии.

1. Активная эвтаназия суть покушение на непреходящую ценность, каковой является человеческая жизнь. Не только и христианстве, но и во всех других религиозных конфессиях и качестве одной из высших ценностей выступает святость человеческой жизни, а потому самоубийство и эвтаназия рассматриваются как нарушение божьей ноли. Конечно, для нерелигиозных людей этот аргумент не будет представляться убедительным. Однако фактически данная ценность глубоко укоренена в культуре и является очень и очень сильным моральным требованием, в том числе и для атеистов, так что если в каком-то обществе такое требование нарушается в массовом порядке, это есть свидетельство его глубокой моральной деградации. Нам всем, конечно, слишком часто приходится слышать о многочисленных ситуациях, когда эта ценность беззастенчиво попирается. Но легализация какой-либо практики уничтожения человеческих жизней (в нашем случае - практики активной эвтаназии), то есть превращение ее в принятую, санкционированную обществом, чревата глубочайшим потрясением всего нормативно-ценностного порядка, только благодаря существованию которого люди и продолжают оставаться людьми.

2. Возможность диагностической и прогностической ошибки врача. Перед нами достаточно веский аргумент, так что там, где активная эвтаназия в той или иной форме узаконена, ее осуществление в каждом случае требует независимого подтверждения первоначально установленного диагноза и прогноза.

Возможность появления новых медикаментов и способов лечения. Порой надежда на такое новое средство граничит с верой в чудо, но едва ли разумно подвергать моральному осуждению смертельно больного человека или его близких, которые верят в возможность чуда. Действенность этого аргумента, между прочим, проявляется и в том, что нередко неизлечимо больные люди ищут последнюю возможность в обращении к так называемой "нетрадиционной" медицине.

Наличие эффективных болеутоляющих средств. Можно возразить, что применение таких средств, к сожалению, бывает противопоказано для отдельных пациентов. Кроме того, в лучшем случае они снимают физическую боль, но не освобождают пациента, прикованного к постели, от мучительной постоянной зависимости от окружающих.

Риск злоупотреблении со стороны персонала. Речь идет о том, что к случае, если активная эвтаназия будет узаконена, у медицинского персонала будет возникать искушение использовать ее не столько исходя из интересов и желания пациента, сколько из других, гораздо менее гуманных, соображений. В многочисленных дискуссиях об эвтаназии, время от времени вспыхивающих в нашей прессе, этот аргумент употребляется, пожалуй, чаще всех других.

Аргумент "наклонной плоскости". В каком-то смысле он близок к предыдущему. Суть его в следующем: кольскоро эвтаназия будет узаконена, то, пусть даже в законе будут прописаны жесткие требования к ее практическому осуществлению, в реальной жизни постоянно будут возникать ситуации ""на грани" узаконенных требований. Постепенные незначительные отступления будут размывать строгость закона и в конечном счете приведут к тому, что начнутся неконтролируемые процессы, так, что эвтаназия будет осуществляться не из сострадания, а во имя совсем других целей.

Следует также учесть особое обстоятельство, делающее невозможной легализацию активной эвтаназии в современной России. Как мы уже знаем, сторонники активной эвтаназии настаивают на том, что она является реализацией свободы воли пациента, его осознанным и информированным выбором. Такой выбор, между тем (вспомним гл.1), с необходимостью предполагает наличие у пациента точной, объективной информации о диагнозе и трагическом прогнозе заболевания. Практика отечественного здравоохранения, однако, такова, что в нем продолжает превалировать концепция "святой лжи" - от больного, как правило, информация скрывается. А это значит, что фактически российские пациенты обычно не имеют возможности свободного выбора в тех случаях, когда имеет смысл говорить об эвтаназии.