§44. При перемещении объектива из одной крайней точки фокусного расстояния в другую (от одного серого пятна к другому) мы обнаруживаем, что по ходу этого в кадре что-то мельтешит: то возникают очертания каких-то предметов, то опять пропадают, сливаясь в серое размытое пятно.

Следовательно, в ходе становления возникает что-то конкретное и тут же исчезает, преходит. Вот это что-то побуждает нас постепенно замедлять бег мысли от чистого бытия к ничто и концентрировать своё внимание на том, очертания чего мелькают по ходу становления.

§45. Сфокусировав изображение в кадре, мы в итоге получаем устойчивый образ созерцаемых нами предметов. Этой ступени познания соответствует категория наличное бытие, которая представляет собой единство определений возникновения и прехождения. (Весьма удачным следует признать применённый Хайдеггером термин ничтожение, который хорошо гармонирует в паре с возникновением).

То, что беспрестанно возникало и ничтожилось, предстало теперь на экране нашего сознания тем, что есть в наличии. Что именно там есть, этого мы на данном этапе ещё не знаем, поскольку до такой постановки вопроса ещё дело не дошло. Но мы уже знаем, что есть не только весь мир как таковой в его абсолютной неразличённости, но и все те конкретные предметы, которые наполняют его собой и составляют его актуальную наличность, его наличное бытие.

§46. В этом пункте многие комментаторы "Науки логики" Гегеля совершают грубейшую ошибку. Рассмотренные уже триады категорий:

чистое бытие – ничто

становление

возникновение – прехождение

наличное бытие

они пытаются истолковать не в логическом, а в историческом плане, т.е. не в плане описания логической последовательности процесса познания окружающего нас мира, а в плане применения этих категорий к описанию реального процесса развития мира.

Такая подмена смысла приводит к той чудовищной абракадабре, где, с одной стороны, они (комментаторы) шельмуют Гегеля, обвиняя его в панлогизме и в прочей чепухе, пытаясь насильственно истолковать его учение о бытии в духе якобы присущего ему понимания происхождения мира ни из чего. С другой стороны, сами вынуждены сочинять нечто подобное, втолковывая читателю про становление как про происхождение бытия мира из ничто, а триаду категорий возникновение – наличное бытие – прехождение объясняют по неверной формуле: рождение – жизнь – смерть. Возникновение преподносят как нарождение чего-то нового, наличное бытие – как время его существования (его жизни), а прехождение трактуют как исчезновение его бытия, как его смерть. В результате такой ошибки их мысль уже в этом начальном пункте логики Гегеля сбивается с верного пути и уходит куда-то под откос, где она вынуждена продвигаться по кюветам и буеракам, находясь всегда где-то рядом, но уже, тем не менее, вне смысловой колеи его логики.

§47. Получив в кадре сознания устоявшуюся картинку окружающего нас мира, мы обнаруживаем, что он состоит из множества единичных предметов. Каждый из этих предметов мы можем определить как нечто или как иное. Нечто – это тот предмет, который нас непосредственно интересует, а иное – это всё остальное, отличное от него. Так, например, если на переднем плане нашего сознания наличествуют: ваза, книга и авторучка, то каждое из них может быть определено и как нечто и как иное.

Если нас интересует книга, то она будет тем нечто, которое нас интересует, а всё остальное – ваза и авторучка – иным. Если нас интересует авторучка, то, следовательно, она будет нечто, а всё оставшееся за её пределами – иным.

На заднем плане нашего сознания всегда находится весь мир как таковой. При самом общем его разделении мы обнаруживаем в нём три качественно специфичные области: Вселенную, биосферу и человечество. Каждую из них мы также можем определить как нечто или как иное. Если нас интересует биосфера, то она будет определяться как нечто, а Вселенная и человечество как иное. Если нас заинтересует непосредственно человечество, то оно и будет тем нечто, о котором мы поведём речь, а Вселенная и биосфера – это иное по отношению к нему.

§48. Категории нечто и иное позволяют нам находить в окружающем нас мире его различные части. Но вместе с тем и нечто и иное принадлежат единому в себе наличному бытию. С этой точки зрения они не безразличны друг другу. Они кровные родственники по бытию: иное противостоит нечто, как инобытие его бытия. Как, например, коза и сено. Сено – это не коза, это её иное, но это то иное, из которого становится бытие козы. Сено, таким образом, это инобытие козы, благодаря которому мы имеем её бытие в наличии. Точно так же обстоит дело и на уровне тотальностей. Поступающая на Землю энергия Солнца вкупе с веществом нашей планеты представляют собой форму инобытия биосферы и человечества. Биосфера продуцирует самое себя из неорганического (косного – по выражению В.И. Вернадского) вещества планеты и благодаря этому имеет своё наличное бытие. В свою очередь, биосфера представляет собой форму инобытия человечества, из которого непрерывно становится его бытие. Человечество, не прерываясь ни на секунду, поглощает растительную и животную органику, благодаря чему оно имеет себя в наличии.

§49. И нечто, и иное принадлежат, следовательно, единому в себе бытию. А это значит, что все вещи мира составляют одно-единственное бытие, или, говоря другими словами, существуют в одном измерении, в одном пространственно-временном континууме. Нет персонального бытия у каждой отдельной вещи, оно (бытие) едино для всех предметов мира!

Когда-то давно эта тема плодотворно обсуждалась древнегреческими мыслителями Парменидом и Зеноном. Знаменитые апории Зенона основываются на допущении мысли о множественности бытия или, говоря другими словами, о существовании множественности измерений бытия, где каждая вещь пребывает в своём собственном пространственно-временном континууме. Однако решение этих апорий может быть найдено только при условии признания единства бытия, что все единичные вещи существуют в одном бытии, в одном измерении. Только в этом случае Ахилл догонит и перегонит черепаху, а летящая стрела будет признана движущейся относительно поверхности земли, а не покоящейся относительно самой себя. Если же признать, что каждый из этих предметов – и Ахилл, и черепаха, и стрела, и земля – существуют в своём собственном бытии, то Ахилл не только не догонит черепаху, но и вообще никогда не встретит её на своём пути, а летящая стрела, как, впрочем, и все остальные вещи, должна рассматриваться как бездвижная, а само движение как несуществующее.

§50. Наличное бытие каждого отдельного нечто (конкретного предмета) имеет свой предел, свою границу, которая определяется через присущий ему признак качества. Иначе говоря, нечто отличается от иного (от другого нечто) своим качеством. Качеством не в смысле степени совершенства потребительских свойств товаров и услуг, для чего используют выражения: "высококачественный товар" или "знак качества", а в смысле специфического отличия содержания одних вещей от других.

§51. Качество является интегральным признаком предметов наличного мира, позволяющим отличать их друг от друга, как нечто и иное. В самом слове качество, произнесённом по слогам, слышится фраза как-что-есть (естество). Например, неорганическое вещество планеты – это одно качество (естество), живые организмы биосферы – это другое качество (естество), разумные существа (люди) и вся их опредмеченная деятельность – это третье качество (естество).

§52. Рассматривая интересующее нас нечто в пределах его качества, мы подвергаем отрицанию всё иное и в результате оставляем в фокусе своего внимания лишь только одно данное нечто. Этой ступени познания соответствует категория для-себя-бытия. Для-себя-бытие – это простое соотношение нечто с самим собою. Но это такое соотношение, которое достигается через отрицания от него всего иного. Если я говорю: "я есмъ для себя", то я не только "есмъ", но и отрицаю от себя всё иное, исключаю его из себя, поскольку оно выступает уже как внешнее по отношению ко мне. Например, если нас интересует человечество, то, находясь на данной ступени познания, мы просто оставляем за пределами своего внимания вселенную и биосферу и сосредоточиваемся только на человечестве.

§53. Категория для-себя-бытия отличается от предыдущих категорий тем, что она идеальна. На ступенях чистого бытия и наличного бытия мы фиксировали реальность в её, так сказать, нетронутом виде. Когда же мы поднимаемся на ступень категории для-себя-бытия, то здесь мы оставляем в пределах своего внимания лишь только какую-то одну интересующую нас часть мира. Тем самым мы мысленно как бы вычленяем её из контекста окружающего нас мира. Такое искусственное обособление одного предмета от остальных – это уже сознательное нарушение единства бытия.

Выделяя своей мыслью предмет, мы как бы изолируем его от остальных предметов. Но в самом реальном мире предметы так не существуют: не бывает козы без сена, не бывает человечества без биосферы, не бывает биосферы без вселенной. Если же мы всё-таки рассматриваем эти предметы по отдельности, что в логике соответствует категории для-себя-бытия, то делаем это лишь идеально. На ступенях чистого бытия и наличного бытия наша мысль развивалась, не нарушая единства реального мира. Теперь же, на ступени для-себя-бытия, мы вступаем в сферу определений, идущих вразрез с его единством. Но эта идеальность обособления реальных предметов является необходимым условием для дальнейшего развития мысли, поэтому любое философское учение, которое основано на самостоятельной работе мысли, уже только из-за одного этого обстоятельства является идеалистическим.

Наличное бытие есть определенное бытие; его определенность есть сущая определенность, качество. Через свое качество нечто есть наряду с некоторым другим, оно изменчиво (veranderlich) [точнее - способно - стать другим. - Перев.] и конечно, определено безоговорочно отрицательно не только в отношении некоторого другого, но и в нем же. Это его отрицание по отношению прежде всего к конечному нечто есть бесконечное; абстрактная противоположность, в которой выступают эти определения, разрешается в не имеющую противоположности бесконечность, в для-себя-бытие.

Таким образом рассмотрение наличного бытия распадается на следующие три раздела: A) Наличное бытие как таковое, B) Нечто и другое, конечность, С) Качественная бесконечность.

А. Наличное бытие как таковое В наличном бытии a) как таковом следует прежде всего различать его определенность b) как качество. Последнее же следует брать и в одном, и в другом определении наличного бытия, как реальность и как отрицание. Но в этих определенностях наличное бытие также и рефлектировано в себя, и положенное как таковое оно есть c) нечто, наличие сущее.

а) Наличное бытие вообще Из становления происходит наличное бытие. Наличное бытие есть простая единость бытия и ничто. Из-за этой простоты опо имеет форму некоего непосредственного.

Его опосредствование, становление, лежит позади него; оно сняло себя, и наличное бытие представляется поэтому некиим первым, из которого исходят. Оно выступает прежде всего в одностороннем определении бытия; другое содержащееся в нем определение, ничто, равным образом проявится в нем, проявится в противоположность первому.

Оно есть не голое бытие, а наличное бытие; взятое этимологически, Dasein означает бытие в известном месте; но представление о пространстве здесь не приложимо.

Наличное бытие есть вообще по своему становлению бытие с некоторым небытием, так что это небытие принято в простое единство с бытием. Небытие, принятое в бытие, таким образом, что конкретное целое имеет форму бытия, непосредственности, составляет определенность как таковую.

Это целое имеет равным образом форму т. е.

определенность бытия, ибо бытие равным образом явило себя в становлении имеющим характер всего лишь момента, представ-

ляющим собой некое снятое, отрицательно-определенное [&*); но таково оно для нас, в нашей рефлексии; оно еще не положено в себе самом. Определенность же наличного бытия как таковая есть положенная определенность, на что указывает также и выражение «наличное бытие». - Следует всегда строго различать между тем, что есть для нас, и тем, что положено; лишь то, что положено в известном понятии, входит в развертывающее рассмотрение его, в состав его содержания. Определенность же, еще не положенная в нем самом - все равно, касается ли она природы самого понятия или она есть внешнее сравнение, - принадлежит нашей рефлексии; обращение внимания читателя на определенность последнего рода может лишь служить к уяснению того пути, который представится нам в самом ходе развития понятия, или же являться предварительным намеком на этот путь.

Что целое, единство бытия и ничто, имеет одностороннюю определенность бытия, - это является внешней рефлексией.

В отрицании же, в нечто и другом и т. д. эта односторонняя определенность дойдет до того, чтобы выступить как положенная. - Мы должны были здесь обратить внимание на это различие; но давать отчет обо всем, что рефлексия может позволить себе заметить, не следует, ибо это привело бы к пространности изложения, к предвосхищению того, что должно получиться в самом предмете. Если такого рода рефлексии могут служить к облегчению обозревания и тем самым и понимания, то они, однако, также влекут за собой ту невыгоду, что они выглядят неоправданными утверждениями, основаниями «и основами последующего. Не следует поэтому придавать им большее значение, чем то, которое они должны иметь, и надлежит отличать их от того, что составляет момент в дальнейшем ходе развития самого предмета.

Наличное бытие соответствует бытию предшествующей сферы; однако, бытие есть неопределенное, в нем вследствие этого не получается никаких определений. Наличное же бытие есть некоторое определенное бытие, некоторое конкретное; поэтому в нем сразу же открываются несколько определений, различные отношения его моментов.

b) Качество Ввиду непосредственности, в которой бытие и ничто едины в наличном бытии, они не выходят за пределы друг друга; сколь далеко наличное бытие есть сущее, столь же далеко оно есть небытие, определено. Бытие не есть всеобщее, определенность не есть особенное. Определенность еще не отделилась от бытия; она, правда, уже больше и не будет отделяться от него, ибо лежащее отныне в основании истинное есть единство небытия с бытием; на нем как на основании получаются все дальнейшие определения. Но здесь то - соотношение, в котором определенность находится с бытием, есть непосредственное единство обоих, так что еще не положено никакого различения между ними.

Определенность, так самодовлеюще (fur sich) изолированная, как сущая определенность, есть качество - некое совершенно простое, непосредственное. Определенность вообще есть более всеобщее, которое в одинаковой мере может быть также и количественным, равно как и определенным еще далее. Ввиду этой простоты нечего более сказать о качестве как таковом.

Но наличное бытие, в котором содержатся как ничто, так и бытие, само является масштабом для односторонности качества как лишь непосредственной или сущей определенности. Качество должно быть положено также и в определении ничто, благодаря чему непосредственная или сущая определенность полагается как некая различенная, рефлектированная определенность, и таким образом, ничто как определенность некоторой определенности есть также некое рефлектированное, некое отрицание. Качество, взятое с той стороны, что оно, будучи различенным, признается сущим, есть реальность; оно же, обремененное некоторым отрицанием, есть отрицание вообще; это - также некоторое качество, но такое, которое признается недостатком и определится в дальнейшем как граница, предел.

Оба суть наличное бытие; но в реальности как качестве с ударением на то, что оно есть сущее, запрятано то обстоятельство, что оно содержит в себе определенность и, следовательно, также и отрицание; реальность признает-

ся поэтому чем-то только положительным, из которого исключены отрицание, ограниченность, недостаток. Отрицание, взятое как голый недостаток, было бы то же, что ничто; но оно есть некоторое наличное бытие, некоторое качество, только с ударением на небытие.

Примечание [Реальность и отрицание] Реальность» может показаться словом, имеющим разнообразные значения, так как оно употребляется для выражения разных и даже противоположных определений. В философском смысле говорят, например, об исключительно эмпирической реальности, как о лишенном ценности существовании (Dasein). Но когда говорят о мыслях, понятиях, теориях, что они лишены реальности, то это означает, что они не обладают действительностью, хотя в себе или в понятии идея, например, платоновской республики может, дескать, быть истинной. Здесь не отрицается за идеей ее ценность, и оставляют стоять наряду с реальностью также и ее. Но сравнительно с так называемыми голыми идеями, с голыми понятиями, реальное признается единственно истинным. - Смысл, в котором внешнему существованию приписывается решение вопроса об истинности некоторого содержания, столь же односторонен, как односто- ронни те, которые представляют себе, что для идеи., сущности "или даже внутреннего чувства безразлично внешнее существование (Dasein), и которые даже считают, что они тем превосходнее, чем более они отдалены от реальности.

По поводу выражения «реальность» мы должны коснуться прежнего «метафизического понятия бога, которое преимущественно клали в основание так называемого онтологического доказательства бытия божия. Бог определялся как совокупность всех реальностей, и об этой совокупности говорилось, что она не заключает в себе противоречия, что ни одна из реальностей не упраздняет другую; ибо реальность следует понимать лишь как некоторое совершенство, как некое утвердительное, не содержащее в себе ника-

кого отрицания. Реальности, стало быть, не противоположны и не противоречат друг другу.

Выставляющие это понятие реальности предполагают, что она остается еще и тогда, когда мы отмыслим всякое отрицание; но, отмыслив отрицание, мы тем самым упраздняем всякую определенность реальности. Реальность есть качество, наличное бытие; тем самым она содержиг в себе момент отрицательного, и лишь благодаря этому она есть то определенное, которое она есть. В так называемом эминентном (25) смысле или как бесконечная - в обычном значении этого слова - т. е. в том смысле, в котором ее якобы следует понимать, она расширяется до неопределенности и теряет свое значение. Божественная благость, утверждали, не есть благость в обычном смысле, а в эминентном; она не отлична от правосудия, а умеряется (лейбницевское примиряющее выражение), ею, равно как и, наоборот, правосудие умеряется благостью; таким образом, благость уже перестает быть благостью и правосудие - правосудием. Могущество бога, говорят, умеряется его мудростью, но, таким образом, оно уже не могущество как таковое, ибо оно подчинено мудрости; мудрость бога, утверждают, расширяется до могущества, но, таким образом, она исчезает как определяющая цель и меру мудрость. Истинное понятие бесконечного и его абсолютное единство - то понятие, к которому мы придем позднее, - нельзя понимать как умерение, взаимное ограничение или смешение; это - поверхностное, остающееся неопределенно туманным соотношение, которым может удовлетворяться лишь чуждое понятию представление.

Реальность, как ее берут в вышеуказанной дефиниции бога, т. е.

реальность как определенное качество, выведенное за пределы его определенности, перестает быть реальностью; оно превращается в абстрактное бытие; бог как чисто реальное во всем реальном или как совокупность всех реальностей есть то же самое лишенное определения и содержания, что и пустое абсолютное, в котором все есть одно.

Если же, напротив, брать реальность в ее определенности, то ввиду того, что она по существу содержит в себе моменты отрицательного, совокупность всех реальностей ока-

зывается также совокупностью всех отрицаний, совокупностью всех противоречий; она, скажем примерно, превращается в абсолютное могущество, в котором все определенное поглощается; но так как само оно существует лишь постольку, поскольку оно имеет рядом с собою нечто еще не упраздненное им, то, когда его мыслят расширенным до осуществленного, беспредельного могущества, оно превращается в абстрактное ничто. То реальное во всяком реальном, бытие во всяком наличном бытии, которое якобы выражает понятие бога, есть не что иное, как абстрактное бытие, есть то же самое, что и ничто.

Определенность есть отрицание, положенное как утвердительное, - это и есть положение Спинозы: Omnis determinatioest negatio (всякое определение есть отрицание) (26). Это положение имеет бесконечную важность; только следует сказать, что отрицание как таковое есть бесформенная абстракция. Но не следует обвинять спекулятивную философию в том, что для нее отрицание или ничто есть последнее слово; оно является для нее столь же «мало последним словом, как и реальность - последней истиной.

Необходимым выводом из положения, гласящего, что определенность есть отрицание, является единство спинозовской субстанции или существование лишь одной субстанции. Мышление и бытие или протяжение, эти два определения, которые Спиноза именно имеет перед собою, он должен был слить воедино (in Eins setzen) в этом единстве, лбо как определенные реальности они суть отрицания, бесконечность которых есть их единство; согласно дефиниции, даваемой Спинозой, о чем будет сказано далее, бесконечность чего-либо есть его утверждение. Он поэтому их понимал как атрибуты, т. е. как такие, которые не обладают особым существованием, бытием в себе и для себя, а имеют быгие лишь как снятые, как моменты; или, правильнее сказать, они для него даже и не моменты, ибо субстанция совершенно лишена определений в самой себе, а атрибуты, равно как и модусы, суть различения, делаемые внешним рассудком. - Ото положение точно так же не допускает субстанциальности индивидуумов. Индивидуум есть соотношение с собою бла-

годаря тому, что он ставит границы всему другому; но эти границы суть тем самым также и границы его самого, суть соотношения с другим; он не» имеет своего наличного бытия в самом себе. Индивидуум, правда, есть нечто большее, чем только всесторонне ограниченное, но это «большое» принадлежит другой сфере понятия; в метафизике бытия он есть некое всецело определенное; и против того, чтобы нечто подобное, чтобы конечное как таковое существовало в себе и для себя, выступает, предъявляя свои права, определенность именно как отрицание и увлекает его в то же отрицательное движение рассудка, которое заставляет все исчезать в абстрактном единстве, в субстанции.

Отрицание непосредственно противостоит реальности; в дальнейшем, в сфере собственно рефлектированных определений, оно противопоставляется положительному, которое есть рефлектирующая на отрицание реальность, - реальность, в которой как бы светится то отрицательное, которое в реальности как таковой еще запрятано.

Качество есть преимущественно лишь с той стороны свойство, с какой оно в некотором внешнем соотношении показывает себя имманентным определением. Под свойствами, например, трав понимают определения, которые не только вообще свойственны некоторому нечто, а свойственны ему как раз постольку, поскольку это нечто через них своеобразно сохраняет себя в отношении к другим нечто, не дает внутри себя воли чужим положенным в нем воздействиям, а само показывает в другом силу своих собственных определений, хотя оно и не отстраняет от себя этого другого.

Напротив, таких более покоящихся определенностей, как, например, фигура, внешний вид, не называют свойствами, впрочем, и не качествами, поскольку их представляют себе изменчивыми, не тождественными с бытием.

Qualierung (качествование) или Inqualierung (вкачествование) - специфическое выражение философии Якова Беме, философии, проникающей вглубь, но в смутную глубь, - означает движение некоторого качества (кислого, терпкого, огненного качества и т. д.) в самом себе, поскольку оно в своей отрицательной природе (в своей Qual (27), муке) вы-

деляется из другого и укрепляется, поскольку оно вообще есть свое собственное беспокойство в самом себе, в соответствии с которым оно порождает и сохраняет себя лишь в борьбе.

с) Нечто В наличном бытии мы различили его определенность, как качество; в последнем, как налично сущем, есть различие, - различие реальности и отрицания. Насколько эти различия имеются в наличном бытии, настолько же они вместе с тем ничтожны и сняты. Реальность сама содержит в себе отрицание, есть наличное, а не неопределенное, абстрактное бытие. И точно так же отрицание есть наличное бытие; оно - не то ничто, которое должно было оставаться абстрактным, а оно здесь положено, как оно есть в себе, как сущее, принадлежащее к наличному бытию.

Таким образом, качество вообще не отделено от наличного бытия, которое есть лишь определенное, качественное бытие.

Это снятие различения есть больше, чем голый отказ от него и внешнее новое отбрасывание его или простой возврат к простому началу, к наличному бытию как таковому.

Различие не может быть отброшено, ибо оно есть.

Следовательно, фактически имеющимся оказывается наличное бытие вообще, различие в нем, и снятие этого различия; не наличное бытие, лишенное различий, как вначале, а наличное бытие как снова равное самому себе благодаря снятию различия, как простота наличного бытия, опосредствованная этим снятием. Эта снятость различия есть собственная определенность наличного бытия. Таким образом, оно есть внутри-себя-бытие; наличное бытие есть налично сущее, нечто.

Нечто есть первое отрицание отрицания как простое сущее соотношение с собою. Наличное бытие, жизнь, мышление и т. д. существенно определяются в налично сущее, живое, мыслящее (в «я») и т. д. Это определение имеет величайшую важность: благодаря ему не останавливаются, как на всеобщностях, на наличном бытии, жизни, мышлении и т. д.; не останавливаются также и на божестве (вместо бога).

Представление справедливо считает нечто некоторым реальным. Однако нечто есть еще очень поверхностное определение, подобно тому, как реальность и отрицание, наличное бытие и его определенность, хотя уже более не суть пустые бытие и ничто, все же суть совершенно абстрактные определения. Вследствие этого они и являются самыми ходячими выражениями, и философски необразованная рефлексия чаще всего пользуется ими, вливает в них свои различения и мнит, что в них она обладает чем-то вполне хорошо и твердо определенным. - Отрицание отрицания есть как нечто лишь начало субъекта, - внутри-себя- бытие, пока что лишь совершенно неопределенное. Оно определяет себя в дальнейшем прежде всего как сущее для себя, затем продолжает определять себя и далее до тех пор, пока оно не получит впервые в понятии конкретную напряженность субъекта. В основании всех этих определений лежит отрицательное единство с собою. Но при этом следует различать между отрицанием как первым, как отрицанием вообще, и вторым, отрицанием отрицания, которое есть конкретная, абсолютная отрицательность, точно так же, как первое отрицание есть, напротив, лишь абстрактная отрицательность.

Нечто есть сущее как отрицание отрицания; ибо последнее есть восстановление простого соотношения с собою; но тем самым нечто есть точно так же и опосредствование себя с самим собою. Уже в простоте [категории] нечто, а затем еще определеннее в для-себя-бытии, субъекте и т. д.

имеется опосредствование себя с самим собою; оно имеется уже и в становлении, но в нем оно есть лишь совершенно абстрактное опосредствование. В нечто опосредствование с собою положено, поскольку нечто определено как простое тождественное. - Можно обратить внимание читателя на присутствие опосредствования вообще в противовес утверждению о якобы голой непосредственности знания, в которой опосредствования якобы совершенно нет; но в дальнейшем нет нужды обращать особенное внимание читателя на момент опосредствования, ибо он находится везде и повсюду, в каждом понятии.

по Это опосредствование с собою, которым нечто является в себе, взятое лишь как отрицание отрицания, не имеет своими сторонами каких-либо конкретных определений; таким образом, оно сжимается в простое единство, которое есть бытие. Нечто есть, и оно ведь есть также и налично сущее; оно, далее, есть в себе также и становление, которое, однако, уже более не имеет своими моментами только бытие и ничто. Один го них - бытие - есть теперь наличное бытие и, далее, налично сущее; второй есть также некое налично сущее, но определенное как отрицание нечто (Negatives des Etwas), - как другое. Нечто как становление есть переход, моменты которого сами суть нечто и который поэтому есть изменение, - есть ставшее уже конкретным становление. - Но нечто изменяется сначала лишь в своем понятии; оно, таким образом, еще не положено как опосредствующее и опосредствованное; пока что оно положено, как просто сохраняющее себя в своем соотношении с собою/, а - отрицание его - как некоторое также качественное, как только некоторое другое вообще.

В. Конечность a) Нечто и другое; они ближайшим образом равнодушны друг к другу; другое есть тоже некоторое непосредственно налично сущее, некоторое нечто; отрицание, таким образом, имеет место вне их обоих. Нечто есть в себе в противоположность к своему бытию-для-другого. Но определенность принадлежит также и к его «в себе» и есть b) его определение, переходящее также в характер (Beschaffenheit), который, будучи тождественным с первым, составляет имманентное и вместе» с тем подвергшееся отрицанию бытие-для-другого, составляет границу нечто, которая c) есть имманентное определение самого нечто, и последнее есть, следовательно, конечное.

В первом отделе, в котором мы рассматривали наличное бытие вообще, последнее как взятое в начальной стада и рассмотрения, имело определение сущего. Моменты его развития, качество и нечто, суть поэтому также утвердительные определения. Напротив, в этом отделе развивается заклю- чающееся в наличном бытии отрицательное определение, которое там еще было только отрицанием вообще, первым отрицанием, а теперь определилось далее до внутри-себя- бытия нечто, до отрицания отрицания.

а) Нечто и некоторое другое 1. Нечто и другое суть, во-первых, оба налично сущие или нечто.

Во-вторых, каждое из них есть также некоторое другое. Безразлично, которое из них мы называем сначала и лишь потому именуем нечто (по-латыни, когда они «встречаются в предложении вместе, оба называются aliud, или «один другого» - alius alium, а когда идет речь об отношении взаимности, аналогичным выражением служит alter alterum).

Если мы некоторое наличное бытие называем А, а другое В, то В определено ближайшим образом как другое. Но А есть также и столь же другое этого В. Оба суть одинаковым образом другие. Для фиксирования различия и того нечто, которое следует брать как утвердительное, служит слово «это». Но «это» именно и выражает, что это различение и выделение одного нечто есть субъективное обозначение, имеющее место вне самого нечто. В этом внешнем показывании и заключается вся определенность; даже выражение «это» не содержит в себе никакого различия; каждое нечто есть столь же «это», сколь и другое. Мы мним, что словом «это» мы выражаем нечто совершенно определенное; но мы при этом упускаем из виду, что язык как произведение рассудка выражает лишь всеобщее; исключение составляет только имя некоторого единичного предмета, но индивидуальное имя есть нечто бессмысленное в том смысле, что оно не есть выражение всеобщего, и по этой же причине оно представляется чем-то лишь положенным, произвольным, как и на самом деле собственные имена могут быть произвольно приняты, даны или также заменены другими.

Таким образом, инобытие представляется определением, чуждым определенному таким образом наличному бытию, или, иначе говоря, другое выступает вне данного наличного

бытия; это представляют- себе так, что отчасти некоторое наличное бытие определяется нами как другое только через сравнение, производимое некоторым третьим, отчасти же это наличное бытие определяется нами как другое только из-за другого, находящегося вне его, но само по себе оно не таково. Вместе с тем, как мы уже заметили, каждое наличное бытие определяется также и для представления в равной мере и как некоторое другое наличное бытие, так что не остается ни одного наличного бытия, которое было бы определено лишь как наличное бытие, не было бы вне некоторого наличного бытия, и, следовательно, само не было бы некоторым другим.

Оба определены и как нечто и как другое, суть, значит, одно и то же, и между ними еще нет никакого различия. Но эта однозначность (Dieselbigkeit) определений также имеет место только во внешней рефлексии, в сравнении их друг с другом; но в том виде, в каком пока что положено другое, оно само по себе, правда, находится в соотношении с нечто, однако вместе с тем оно есть также и само по себе вне последнего.

Ъ-третьих, следует поэтому брать другое как изолированное, в соотношении с самим собор, брать абстрактно как другое (????????) Платона, который противопоставляет его единому как один из моментов тотальности и, таким образом, приписывает другому собственно ему принадлежащую природу. Таким образом, другое, понимаемое единственно как таковое, есть не другое некоторого нечто, а другое в нем самом, т. е. другое самого себя*,- Физическая природа есть такое по своему определению другое; оно есть другое духа. Это ее определение есть, таким образом, пока что голая относительность, которой выражается не качество самой природы, а лишь внешнее ей соотношение. Но так как дух есть истинное нечто, а природа поэтому есть в себе же самой лишь то, что она есть в отношении к духу, то ее качество постольку, поскольку она берется сама по себе, именно и состоит в том, что она есть в самой себе другое, вне себя сущее (в определениях пространства, времени, материи).

Другое само по себе есть другое в самом себе и, следовательно, другое самого себя есть, таким образом, другое другого, - стало быть, всецело неравное внутри себя, отрицающее себя, изменяющееся.?? оно вместе с тем также и остается тождественным с собою, ибо то, во что оно изменилось, есть другое, которое помимо этого не имеет никаких других дальнейших определений. А то, что изменяется, определено быть другим не каким-нибудь иным образом, а тем же самым; оно поэтому сливается в том другом, в которое оно переходит, лишь с самим собою.

Таким образом, оно положено как рефлектированное в себя со снятием инобытия; оно есть тождественное с собою нечто, по отношению к которому, следовательно, инобытие, составляющее вместе с тем его момент, есть некое отличное от него, не принадлежащее ему самому как такому нечто.

2. Нечто сохраняется в своем неимении наличного бытия (Nichtdasein), оно существенно едино с ним и существенно не едино с ним. Оно, следовательно, находится в соотношении со своим инобытием; оно не есть просто свое инобытие. Инобытие в одно и то же время и содержится в нем и еще отделено от него. Оно есть бытие для другого.

Наличное бытие как таковое есть непосредственное, безотносительное; или, иначе говоря, оно есть в определении бытия. Но наличное бытие, как включающее в себя небытие, есть определенное, подвергшееся внутри себя отрицанию бытие, а затем, ближайшим образом - другое; но так как оно вместе с тем также и сохраняется в своей подвергнутости отрицанию, то оно есть лишь бытие для другого.

Оно сохраняется в своем неимении наличного бытия и есть бытие; но не бытие вообще, а как соотношение с (собою в противоположность своему соотношению с другим, как равенство с собою в противоположность своему неравенству.

> Таковое бытие есть в-себе-бытие.

Бытие для другого и в-себе-бытие составляют два момента нечто. Здесь мы имеем перед собою две пары определений: 1) нечто и другое; 2) бытие для другого? Гегель, той V, Наука логики

и в-себе-бытие. В первых имеется безотносительность их определенности: нечто и другое не связаны друг с другом; Но их истиной служит соотношение между ними; бытие- для-другого и в-себе-бытие суть поэтому указанные определения, положенные как моменты одно-го и того же, как определения, которые суть соотношения и остаются в своем единстве, в единстве наличного бытия. Каждое из них, следовательно, само содержит в себе вместе с тем также и свой разнствующий от него момент.

Бытие и ничто в том их единстве, которое есть наличное бытие, уже более не суть бытие и ничто. Таковы они только вне своего единства. В их беспокойном единстве, в становлении, они суть возникновение и прохождение. - Бытие в нечто есть в-себе-бытие. Бытие, соотношение с собою, равенство с собою, теперь уже более не непосредственно, а есть соотношение с собою лишь как небытие инобытия (как рефлектированное в себя наличное бытие). И точно так же небытие, как момент нечто в этом единстве бытия и небытия, есть не неимение наличного бытия вообще, а другое, и, говоря определеннее, по различению от него бытия оно есть вместе с тем соотношение со своим неимением наличного бытия, бытие-для-другого.

Тем самым в-себе-бытие есть, во-первых, отрицательное соотношение с неимением наличного бытия, оно имеет инобытие вне себя и противоположно ему; поскольку нечто есть в себе, оно изъято из инобытия и бытия для другого.

Но, во-вторых, оно имеет инобытие также и в самом себе, ибо оно само есть небытие бытия-для-другого.

Но бытие-для-другого есть, во-первых, отрицание простого соотношения бытия с собою, соотношения, которым ближайшим образом должно быть наличное бытие и нечто; поскольку нечто есть в некотором другом или для некоторого другого, оно лишено собственного бытия. Но, во- вторых, оно не есть неимение наличного бытия (Nichtdasein), как чистое ничто. Оно есть неимение наличного бытия (Nichtdasein), указующее на в-себе-бытие, как на свое рефлектированное в себя бытие, равно как и наоборот, в-себе- бытие указует на бытие-для-другого.

3. Оба момента суть определения одного и того же, а именно определения нечто. Нечто есть в себе, поскольку оно ушло из бытия-для-другого, возвратилось в себя. На нечто имеет также некоторое определение или обстоятельство в себе (здесь ударение падает на «в») или в нем, поскольку это обстоятельство есть в нем внешним образом, есть бытие-для-другого.

Это ведет к некоторому дальнейшему определению, В-себе-бытие и бытие-для-другого ближайшим образом разны, но то обстоятельство, что нечто имеет то же самое, что оно есть? себе, также и? нем, и что, наоборот, то, что оно есть как бытие-для-другого, оно есть также и в себе - в этом состоит тождество в-себе-бытия и бытия- для-другого, согласно тому определению, что само нечто есть тождество (ein und dasselbe) обоих моментов, и что они, следовательно, в нем нераздельны. - Формально это тождество получается уже в сфере наличного бытия, но более определенное выражение оно получит при рассмотрении" сущности и затем - отношения внутреннего (der Innerlichkeit) и внешнего (Ausserlichkeit), а определеннее всего оно выявится при рассмотрении идеи как единства понятия и действительности. - Обыкновенно мнят, что словами «в себе» мы высказываем нечто высокое, точно так же, как словом «внутреннее»; но на самом деле то, что нечто есть только в себе, есть также только в нем; «в себе» есть только абстрактное и, следовательно, внешнее определение.

Выражения: «в нем ничего нет», «в этом что-то есть», содержат в себе, хотя и смутно, тот смысл, что то, что? человеке есть (an einem), принадлежит также и к его в-себе-бытию, к его внутренней истинной ценности.

Можно указать, что здесь уясняется смысл вещи-в-себе, которая есть очень простая абстракция, но в продолжение долгого времени слыла очень важным определением, как бы чем-то аристократическим, точно так же, как положение, гласящее, что мы не знаем, каковы вещи в себе, признавалось многозначительной мудростью. - Вещи называются вещами-в-себе, поскольку мы абстрагируемся от всякого бытия-для-другого, поскольку мы их мыслим без всякого

определения, как представляющие собою ничто. В этом «смысле нельзя, разумеется, знать, что такое вещь-в-себе.

Ибо вопрос, что такое? требует, чтобы были указаны определения; но так как те вещи, относительно которых требуется, чтобы были указаны определения, должны быть вместе с тем вещами-в-себе, т. е. как раз не обладать никакими определениями, то в вопрос бессмысленным образом вложена невозможность ответить на него или же (если все- таки пытаются ответить) на него дают только нелепый ответ. - Вещь в себе есть то же самое, что то абсолютное, о котором знают только то, что все в нем едино. Мы поэтому знаем очень хорошо, что представляют из себя эти вещи-в-себе; они как таковые суть не что иное, как не имеющие истинности, пустые абстракции. Но что такое поистине вещь в себе, что поистине есть в себе, - изложением этого является логика, причем, однако, под «в-себе» понимается нечто лучшее, чем абстракция, а именно, то, что нечто есть в своем понятии; но последнее конкретно внутри себя, как понятие вообще постижимо и, как определенное и связь своих определений, внутри себя познаваемо.

В-себе-бытие имеет прежде всего своим противостоящим моментом бытие-для-другого; но в-себе-бытию противопоставляется также и положенность. Это выражение, правда, подразумевает также и бытие-для-другого, но оно определительно разумеет уже происшедший поворот назад того, что не есть в себе, в то, что есть его в-себе-быгие, в чем оно положительно. В-себе-бытие должно быть обычно понимаемо как абстрактный способ выражения понятия; полагание, собственно говоря, относится уже к сфере сущности, объективной рефлексии; основание полагает то, что им обосновывается; причина, больше того, производит некоторое действие, некоторое наличное бытие, самостоятельность которого непосредственно отрицается и смысл которого заключается в том, что оно имеет свою суть (Sache), свое бытие в некотором другом. В сфере бытия наличное бытие лить происходит из становления или вместе с нечто положено некоторое другое, вместе с конечным - бесконечное, но конечное не производит бесконечного, не полагает его.

В сфере бытия самоопределение понятия само есть лишь в себе - и соответственно с этим оно называется переходом.

Рефлектирующие определения бытия, как, например, нечто и другое или конечное и бесконечное, хотя они по существу указывают друг на друга, или суть как бытие-для-другого, также считаются как качественные существующими особо: другое есть, конечное считается так же непосредственно сущим и прочно стоящим особо, как и бесконечное; их смысл представляется завершенным также и без их другого.

Напротив, положительное и отрицательное, причина и действие, хотя они также берутся как сущие изолированно, все же не имеют вместе с тем никакого смысла друг без друга; в них самих имеется отблеск своего другого, каждое из них как бы светится в своем другом. - В разных кругах определения и в особенности в поступательном движении экспозиции, или, точнее, в поступательном движении понятия по направлению к своей экспозиции, главное заключается в том, чтобы всегда вполне различать между тем, что еще есть в себе, и тем, что положено, каковы определения, как они суть в понятии, и каковы они, как положенные или сущие для других. Это - различение, которое принадлежит только диалектическому развитию, различение, которого не знает метафизическое философствование - к последнему принадлежит также и критическая философия; дефиниции метафизики, равно как и ее предпосылки, различения и следствия, имеют в виду делать утверждения и выводы лишь относительно сущего и притом в-себе-сущего.

В единстве нечто с собою бытие-для-другого тождественно со своим «в себе»; бытие-для-другого есть, таким образом, в [самом] нечто. Рефлектированная таким образом в себя определенности тем самым есть снова простое сущее, есть, следовательно, снова качество, - определение.

Ь) Определение, характер (Beschaffenheit) и граница «В себе», в которое нечто рефлектировано внутри себя из своего бытия-для-другого, уже более не есть абстрактное «в себе», а как отрицание его бытия-для-другого, опосредствовано последним, которое таким образом составляет

его момент. Оно есть но только непосредственное тождество нечто с собою, а то тождество, через которое нечто есть также и в нем то, что оно есть в себе; бытие-для-другого есть в нем, потому что «в себе» есть его снятие, есть выхождение из него в себя; но оно есть в нем также уже и потому, что оно абстрактно, следовательно, существенно обременено отрицанием, бытием-для-другого. Здесь имеется не только качество и реальность, сущая определенность, но и в-себе-сущая определенность, и ее развертывание состоит в том, чтобы положить ее как эту рефлектирован- ную в себя определенность.

1. Качество, которое есть «в себе» (das Ansich) в простом нечто, находящееся существенно в единстве с другим моментом последнего, с в-нем-бытием, может быть названо его определением, поскольку различают это слово в точном его значении от определенности вообще. Определение есть утвердительная определенность как в-себе-бытие, которому нечто в своем наличном бытии, борясь со своей переплетенностью с тем другим, которым оно могло быть определено, остается соответственным, удерживаясь в своем равенстве с собою и проявляя это последнее в своем бытии-для-другого.

Нечто исполняет свое определение (назначение) *, поскольку, дальнейшая определенность, многообразно вырастающая ближайшим образом на почве его отношения к другому, делается соответственной его в-себе-бытию, становится его полнотой.

Определение подразумевает, что то, что нечто есть в себе, есть также и в нем.

Определением человека служит мыслящий разум; мышление вообще есть его простая определенность, ею он отличается от животного; он есть мышление в себе, поскольку оно отличается также и от его бытия-для-другого, от его собственной природности и чувственности, которыми он непосредственно связан с другим. Но мышление есть также и в нем: сам человек есть мышление, он налично сущ как мыслящий, оно есть его существование и действительность; и далее:, так как мышление есть в его наличном бытии и его * Немецкое слово Bestimmung означает как определение, так и назначение. - Перёв.

наличное бытие есть в» мышлении, то оно конкретно, его следует брать с содержанием и наполнением, оно есть мыслящий разум и таким образом оно есть определение человека. Но даже это определение есть опять-таки лишь в себе как некоторое долженствование, т. е. оно вместе с инкорпорированным в его в-себе-бытии исполнением дано в форме «в себе» вообще, в противоположность не инкорпорированному в нем наличному бытию, которое вместе с тем еще есть внешне противостоящая ему чувственность и природа.

2. Наполнение в-себе-бытия определенностью также отлично от той определенности, которая есть лишь бытие- для-другого и остается вне определения. Ибо в области [категорий] качества различия сохраняют даже в их сня- тости непосредственное качественное бытие в отношении друг друга. То, что нечто имеет в нем, таким образом разделяется, и оно есть с этой стороны внешнее наличное бытие нечто, каковое наличное бытие также есть его наличное бытие, но не принадлежит его в-себе-бытию.

Определенность, таким образом, есть характер.

Нося тот или другой характер, нечто подвергается воздействию внешних влияний и обстоятельств. Это внешнее соотношение, от которого зависит характер, и определяемость некоторым другим представляются чем-то случайным.

Но качество какого-нибудь нечто в том-то и состоит, чтобы быть предоставленным этой внешности и обладать некоторым характером.

Поскольку нечто изменяется, изменение имеет место в характере; последний есть в нечто то, что становится некоторым другим. Само нечто сохраняет себя в изменении, которое затрагивает только эту непостоянную поверхность его инобытия, а не его определение.

Определение и характер таким образом отличны друг от друга; со стороны своего определения нечто безразлично к своему характеру. Но то, что нечто имеет в нем, есть связующий их средний термин этого силлогизма. Но бытие- в-нечто (Am-Еtwas-Sein) оказалось, наоборот, распадающимся на указанные два крайних термина. Простой средний термин есть определенность как таковая; к ее тождеству

принадлежит как определение, так и характер. Но определение переходит само по себе в характер и характер сам по себе - в определение. Это вытекает из предыдущего; связь мыслей, говоря более точно, такова: поскольку то, что нечто есть в себе, есть также и в нем, оно обременено бытием-для-другого; определение как таковое открыто, следовательно, отношению к другому. Определенность есть вместе с тем момент, но вместе с тем содержит качественное различие, состоящее в том, что оно разнится от в-себе- бытия, есть отрицание нечто, некоторое другое наличное бытие. Определенность, включающая в себя таким образом другое, соединоннал с в-себе-бытием, вводит инобытие во в-себе~бытие или, иначе говоря, в определение, которое, таким образом, понижается до характера. - Наоборот, бытие- для-другого, изолированное и положенное само по себе в форме характера, есть в нем (в нечто) то же, что другое как таковое, другое· в нем (в другом) самом, т. е. другое самого себя; но, таким образом, оно есть соотносящееся с собою наличное бытие, есть, таким образом, в-себе-бытие с некоторой определенностью, стало быть, определение. - Следовательно, поскольку оба должны быть вместе с тем удержаны друг вне друга, характер, являющийся обоснованным в некотором внешнем, в некотором вообще другом, зависит также и от определения, и» идущий от чужого процесс определения определен вместе с тем собственной имманентной определенностью данного нечто. Но, далее, характер принадлежит к тому, что нечто есть в себе; вместе со своим характером изменяется и нечто.

Это изменение нечто уже более не есть первое изменение нечто, изменение исключительно по своему бытию-для-другого; то первое изменение было только в себе сущим, принадлежащим внутреннему понятию; теперь же изменение есть также и положенное в нечто. - Само нечто определено далее, и отрицание положено как имманентное ему, как его развитое внутри-себя-бытие.

Переход определения и характера друг в друга есть ближайшим образом снятие их различия; тем самым положено наличное бытие или нечто вообще, а так как оно есть

результат указанного различил, обнимающего собою также и качественное инобытие, то имеются два нечто, но не только вообще другие по отношению друг к другу, так что это отрицание оказалось бы в таком случае еще абстрактным и находило бы место лишь в нашем сравнивании их между собою, а это отрицание теперь имеется как имманентное этим ничто. Они как налично сущие безразличны друг к другу. Но теперь это их утверждение уже более не есть непосредственное, каждое из них соотносится с самим собою через посредство снятия того инобытия, которое в определении рефлектировано во в-себе-бытие.

Таким образом, нечто относится к другому из самого себя [спонтанейно], ибо инобытие положено в нем как его собственный момент; его внутри-себя-бытие объемлет собою отрицание, через посредство которого оно теперь вообще обладает своим утвердительным наличным бытием. Но это другое также и качественно отлично от последнего и, следовательно, положено вне нечто. Отрицание своего другого есть лишь качество данного нечто, ибо оно есть нечто именно как это снятие своего другого. Итак, собственно говоря, только теперь другое настоящим образом само противополагает себя некоторому наличному бытию; первому нечто другое противополагается лишь внешним образом или, иначе говоря, так как они на самом деле находятся во взаимной связи безоговорочно, т. е. по своему понятию, то эта связь заключается в том, что наличное бытие перешло в инобытие, нечто перешло в другое, заключается в том, что нечто, как и другое, есть другое.

Поскольку же внутри-себя-бытие есть небытие инобытия, кото-рое в нем содержится, но вместе с тем, как сущее, отлично от него, постольку само нечто есть отрицание, прекращение в нем некоторого другого; оно цоложено, как относящееся к нему отрицательно и тем самым сохраняющее себя;-это другое, внутри-себя-бытие данного нечто, как отрицание отрицания, есть его в-себе-бытие, и, вместе с тем, это снятие есть в нем как простое отрицание, а «именно, как отрицание им внешнего ему другого нечто. Одна и та же единая их определенность, с одной стороны, тождественна с внутри- себя-бытием этих нечто как отрицание отрицания, а, с дру-

гай стороны, вместо с тем, поскольку эти отрицания противостоят одно другому как другие нечто, - из них же самих смыкает их и также отделяет их друг от друга, так как каждое из них отрицает другое; это - граница.

3. Бытие-для-другого есть неопределенная, утвердительная общность нечто со своим другим; в границе же выдвигается небытие-для-другого, качественное отрицание другого, которое (другое) благодаря этому не подпускается к рефлектированному в себя нечто. Мы должны присмотреться к развертыванию этого понятия, каковое развертывание впрочем скорее оказывается запутанностью и противоречием.

Последнее сразу же сказывается в том, что граница, как рефлектированноз в себя отрицание данного нечто, содержит в себе идеализованно моменты нечто и другого, и они «же как различенные моменты вместе с тем положены в сфере наличного бытия как реальные, качественно различные.

а. Нечто, следовательно, есть непосредственное соотносящееся с собою наличное бытие и имеет границу ближайшим образом как границу в отношении другого; она есть небытие другого, а не самого нечто; последнее ограничивает в ней свое другое. - Но другое само есть некоторое нечто вообще; стало быть, граница, которую нечто имеет в отцошении к другому, есть граница также и другого как нечто, граница этого нечто, которой оно не подпускает к себе первое нечто, как свое другое, или, иначе говоря, она есть небытие этого первого нечто; таким образом, она не есть только небытие другого, а есть небытие как одного, так и другого нечто и, значит, небытие [всякого] нечто вообще.

Но она есть существенно также и небытие другого; таким образом, нечто вместе с тем есть благодаря своей границе. Будучи ограничивающим, нечто, правда, понижается до того, что само оно оказывается ограничиваемым, - однако его граница как прекращение другого в нем, вместе с тем сама есть лишь бытие этого нечто; последнее есть благодаря ей то, что оно есть, имеет в ней свое качество. - Это отношение есть внешнее проявление того обстоятельства, что граница есть простое или первое отрицание

цание, другое же есть вместе с тем отрицание отрицания, внутри-себя-бытие данного нечто.

Нечто как непосредственное наличное бытие есть, следовательно, граница в отношении другого нечто, но оно имеет ее в себе самом и есть нечто через ее опосредствование, которое есть также и его небытие. Она есть то опосредствование, через которое нечто и другое столь же суть, сколь и не суть.

Поскольку нечто и есть и не есть в своей границе и эти «моменты суть некоторое непосредственное, качественное различие, постольку неимение наличного бытия (Nicht- dasein) нашим нечто и его наличное бытие оказываются друг вне друга. Нечто имеет свое наличное бытие вне (или, как это себе также представляют, внутри) своей границы; и точно так же и другое есть вне ее, так как оно есть нечто. Она есть середина между ними, в которой они прекращаются. Он» имеют свое наличное бытие по ту сторону друг друга и их границы; граница как небытие каждого из них есть другое в отношении обоих.

В силу такого различия между нечто и его границей линия представляется линией лишь вне своей границы, точки; плоскость представляется плоскостью вне линии; тело представляется телом лишь вне ограничивающей его плоскости. - Это есть тот аспект, в котором граница прежде всего воспринимается представлением, этим вне-себя-бытием понятия и в этом же аспекте она берется преимущественно в пространственных предметах.

Но, далее, нечто, как оно есть вне границы, есть неограниченное нечто, лишь наличное бытие вообще. Таким образом, оно не отлично от, своего другого; оно есть лишь наличное бытие, имеет, следовательно, одно и то же определение со своим другим; каждое из них есть лишь нечто вообще или, иначе говоря, каждое есть другое; оба суть, таким образом, одно и то же. Но это их сначала лишь непосредственное наличное бытие теперь положено с определенностью, как границей, в которой оба суть то, что они суть, в различенности друг от друга. Но она точно так же, как и наличное бытие, есть общее им обоим различие, их

единство и различие. Это двоякое тождество обоих - наличное бытие и граница - подразумевает, что нечто имеет свое наличное бытие только в границе и что, так как и граница и непосредственное наличное бытие вместо с тем суть отрицания друг друга, то нечто, кото-рое есть только в своей границе, в такой же мере отделяет себя от самого себя, указует дальше себя, на свое небытие, и высказывает последнее как свое бытие, переходя, таким образом, в последнее. Чтобы применить это к предыдущему примеру, следует сказать, что одно определение нашего нечто состоит в том, что нечто есть то, что оно есть, только в своей границе; следовательно, точка есть граница линии не только таким образом, что последняя лишь прекращается в точке, и что линия как наличное бытие есть вне точки; линия есть граница плоскости не только таким образом, что последняя лишь прекращается в линии (это точно так же· применимо к плоскости, как к границе тела).

А в точке линия также и начинается; точка есть абсолютное начало линии. Даже и в том случае, когда линию представляют себе продолженной в обе ее стороны безгранично, или, как обыкновенно выражаются, бесконечно, точка составляет ее элемент, подобно тому как линия составляет элемент плоскости, а плоскость - элемент тела. Эти границы суть принцип того, что они ограничивают, подобно тому, как единица, например, как сотая, есть граница, но вместе с тем также и элемент всей сотни.

Другим определением служит беспокойство нашего нечто- беспокойство, состоящее в том, что оно в своей границе, в которой оно пребывает, представляет собою противоречие, заставляющее его выходить дальше самого себя.

Так например, точка есть диалектика самой себя, заставляющая ее стать линией; линия - диалектика, заставляющая стать плоскостью, плоскость - диалектика, заставляющая стать целостным пространством. Вторая дефиниция, которую дают линии, плоскости и всему пространству, гласит поэтому, что через движение точки возникает линия, через движение линии возникает плоскость и т. д. Но на это движение точки, линии и т. д. смотрят как на нечто слу-

чайное или как на нечто такое, что мы только представляем себе. Однако от этого взгляда, собственно говоря, отказываются уже тогда, когда признают, что определения, из которых, согласно этой дефиниции, возникают линии и т. д., суть их элементы и принципы, а последние суть не что иное, как вместе с тем и их границы; возникновение, таким образом, рассматривается не как случайное или лишь представляемое. Что точка, линия, поверхность сами по себе, противореча себе, суть начала, которые сами отталкиваются от себя, и что точка, следовательно, сама собою, через свое понятие, переходит в линию, движется в себе и заставляет возникнуть линию и т. д., - это лежит в понятии имманентной данному нечто границы. Однако само применение должно рассматриваться не здесь, а там, где будем трактовать о пространстве; чтобы здесь только намекнуть на это применение, скажем, что точка есть совершенно абстрактная граница, но в некотором наличном бытии; последнее берется здесь еще совершенно неопределенно; оно есть так называемое абсолютное, т. е. абстрактное пространство, безоговорочно непрерывная внеположность. Тем самым, что граница не есть абстрактное отрицание, а есть отрицание в этом наличном бытии, тем самым, что она есть пространственная определенность, - точка пространственна и представляет собою противоречие между абстрактным отрицанием и непрерывностью и, значит, совершающийся и совершившийся переход в линию и т. д., как и на самом деле [в реальном мире] нет ни точки, ни линии, ни поверхности.

Нечто вместе со своей имманентной границей, положенное, как противоречие самого себя, в силу которого оно выводится и гонится вне себя, есть конечное.

с) Конечность Наличное бытие определено; йечто имеет некоторое качество, и оно в последнем не только определено, но и ограничено; его качество есть его граница, обремененное которой оно сначала остается утвердительным, спокойным наличным бытием. Но когда это отрицание развито так, что про-

тивоположность между его наличным бытием и отрицанием как имманентной ему границей сама есть внутри-себя-бытие этого нечто, и последнее, таким образом, есть лишь становление в нем самом, - когда это отрицание так развито, оно составляет его (этого нечто) конечность.

Когда мы говорим о вещах, что они конечны, то мы разумеем под этим, что они не только имеют некоторую определенность, что качество есть не только реальность и сущее-в-себе определение, что они не только ограничены, - а как таковые они еще обладают наличным бытием вне своей границы, - но что, наоборот, небытие составляет их природу, их бытие. Конечные вещи суть, но их соотношение с самими собою состоит в том, что они соотносятся с самими собою как отрицательные, что они именно в этом соотношении с самими собою гонят себя дальше себя, дальше своего бытия. Они суть, но истиной этого бытия служит их конец. Конечное не только изменяется, как нечто вообще, а преходит; и это не только возможно, что оно преходит, так что оно могло бы быть, не преходя, а бытие конечных вещей как таковое состоит в том, что они носят в себе зародыш прохождения, как свое внутри-себя-бытие, что час их рождения есть час их смерти.

а. Непосредственность конечности Мысль о конечности вещей влечет за собой эту скорбь по той причине, что эта конечность есть доведенное до последнего заострения качественное отрицание и что в простоте такого определения им уже более не оставлено никакого утвердительного бытия, отличного от их определения к гибели. Вследствие этой качественной простоты отрицания, возвратившегося к абстрактной противоположности ничто и прехождения, с одной стороны, и бытия - с другой, конечность есть наиболее упрямая категория рассудка; отрицание вообще, характер, граница уживаются со своим другим, с наличным бытием; даже от абстрактного ничто, взятого само по себе, как абстракция, готовы отказаться; но конечность есть фиксированное в себе отрицание и поэтому резко противостоит своему утвердительному. Конечное, правда, не сопротивляется тому, чтобы его приводили в движение, оно само и состоит в том, что оно предназначено к своему концу, но лишь к своему концу; оно есть упорный отказ: от того, чтобы ого утвердительно приводили к его утвердительному, к бесконечному, недопущение того, чтобы его приводили в связь с последним. Оно, следовательно, положено нераздельным со своим ничто, и этим отрезан путь к какому бы то ни было его примирению со своим другим, с утвердительным. Определение конечных вещей не простирается далее их конца. Рассудок Ьикак не хочет отказаться от этой скорби о конечности, делая небытие определением вещей и вместе с тем непреходящим и абсолютным.

Их преходимость могла бы прейти лишь в их другом, в утвердительном; тогда их конечность отделилась бы от них.

Но она есть их неизменное качество, т. е. не переходящее в свое другое, т. е. в свое утвердительное; таким образом, она вечна.

Это - весьма важное соображение; но что конечное абсолютно, - это такая точка зрения, которую, разумеется, вряд ли какое-либо философское учение или какое-либо воззрение или рассудок позволят навязать себе; можно сказать, что, наоборот, в утверждении о конечном определенно заключается противоположный взгляд: конечное есть ограниченное преходящее; конечное есть только конечное, а не непреходящее; это заключается непосредственно в его определении и выражений. Но важно знать, настаивает ли это воззрение на том, чтобы мы не шли дальше бытия конечности и рассматривали преходимость как остающуюся существовать, или же оно признает, что преходимость и пре- хождение преходят? Что последнее не имеет места, это как раз фактически утверждается тем воззрением на конечное, которое делает прехождение последним словом о конечном. Оно определенно утверждает, что конечное непримиримо и несоединимо с бесконечным, что конечное безоговорочно противоположно бесконечному. Бесконечному это воззрение приписывает бытие, абсолютное бытие; конечное, таким образом, остается в отношении к нему фиксированным как его отрицательное; несоединимое с бес-

конечным, оно остается абсолютным на своей собственной стороне; оно могло бы получить утвердительность от утвердительного, от бесконечного и, таким образом, оно прешло бы; но соединение-то с последним именно и· объявляется невозможным. Если верно, что оно пред лицом бесконечного не пребывает, а преходит, то, как мы сказали раньше, последнее слово о нем есть прехождение, а не утвердительное, которым могло бы быть лишь прехождение прехождения. Если же конечное преходит не в утвердительном, а его конец понимается как ничрго, то мы снова оказываемся у того первого, абстрактного ничто, которое само давно прешло.

Однако в этом ничто, которое должно быть только ничто и которому вместе с тем приписывают некоторое существование, а именно, существование в мышлении», представлении или речи, мы встречаем то же самое противоречие, которое только что было указано в конечном, с той только разницей, что в абстрактном ничто это противоречие только встречается, а в конечности оно решительно вы- ражено. Там оно представляется субъективным, здесь же утверждают, что конечное противостоит бесконечному во веки веков, есть в себе ничтожное и есть как в себе ничтожное. Это нужно осознать; и развертывание конечного показывает, что оно в самом себе, как это внутреннее противоречие, рушится внутри себя, но при «этом действительно разрешает указанное противоречие, обнаруживая, что оно не только преходяще и преходит, но что прехождение, ничто не есть нечто окончательное, а само преходит.

Предел и долженствование Хотя абстрактно это противоречие сразу же содержится в том, что нечто конечно, или, иначе говоря, что конечное есть, однако нечто или бытие теперь уже более не положено абстрактно, а рефлектировано в себя и развито, как внутри-себя-бытие, имеющее в себе некоторое определение и характер, и, еще определеннее, оно развито так, что имеет границу в нем самом, которая, будучи имманентной этому нечто и составляя качество его внутри-себя-бытия, есть

конечность. Мы должны посмотреть, какие моменты содержатся в этом понятии конечного нечто.

Определение и характер оказались сторонами для внешней рефлексии. Но первое уже содержало инобытие, как принадлежащее к «в себе» данного нечто. Внешность инобытия есть, с одной стороны, в собственной внутренности нечто, а, с другой стороны, она как внешность остается отличной от последней, она еще есть внешность как таковая, но в (an) нечто. Но так как, далее, инобытие как граница само определено как отрицание отрицания, то имманентное нашему нечто инобытие положено как соотношение обеих сторон, и единство нашего нечто с собою, которому (нечто) принадлежит как определение, так и характер, оказывается его обращенным против самого себя соотношением, отрицающим в нем его имманентную границу соотнесением его в-себе-сущего определения с этой границей.

Тождественное с собою внутри-себя-бытие соотносится, таким образом, с самим собою как со своим собственным небытием, однако как отрицание отрицания, как отрицающее это свое небытие, которое вместе с тем сохраняет в нем наличное бытие, ибо оно есть качество его внутри-себя-бытия.

Собственная граница данного нечто, положенная, таким образом, им как такое отрицательное, которое вместе с тем существенным образом есть, есть не только граница как таковая, а предел. Но предел не есть только положенное как подвергнутое отрицанию. Отрицание обоюдоостро, поскольку положенное им как отрицаемое есть граница.

А именно, последняя есть вообще нечто такое, что обще данному нечто и его другому; она есть также определенность в-себе-бытия определения как такового. Это в-себе-бытие, следовательно, как отрицательное соотношение со своей также и отличной от него границей, с собою как пределом, есть долженствование.

Для того, чтобы граница, которая есть вообще в нечто, была пределом, оно необходимо должно вместе с тем внутри самого себя переступать ее, в самом себе соотноситься с нею как с некоторым не-сущим. Наличное бытие нашего нечто лежит спокойно-равнодушно, как бы подле своей 9 Гегель, том V. Наука логики

границы. Но нечто переступает свою границу лишь постольку, поскольку оно есть ее снятость, отрицательное по отношению к ней в-себе-бытие. А так как она в самом определении имеет бытие как предел, то нечто тем самым переступает через самого себя.

Долженствование содержит, следовательно, двоякое определение: содержит, во-первых у его как в-себе-сущее определение, противостоящее отрицанию, но, во-вторых, содержит это же определение как некоторое небытие, которое как предел отлично от него, но вместе с тем само есть в-себе- сущее определение.

Итак, конечное определилось как соотношение его определения с границей, первое есть в этом соотношении долженствование, а последняя есть предел. Оба суть, таким образом, моменты конечного; тем самым оба, как долженствование, так и предел, сами конечны. Но лишь предел положен как конечное; долженствование ограничено лишь в себе, следовательно, лишь для нас. Благодаря своему соотношению с ему самому уже имманентной границей оно ограничено, но эта его ограниченность закутана во в-себе- бытие, ибо по своему наличному бытию, т. е. по своей определенности, противостоящей пределу, долженствование положено как в-себе-быгие.

То, что должно быть, есть и, вместе с тем, не есть.

Если бы оно было, оно тогда не только должно было бы быть. Следовательно, долженствование имеет по существу своему некоторый предел. Этот предел не есть некое чуждое; то, что лишь должно быть, есть определение, которое теперь положено таковым, каково оно есть в самом деле, а именно, как то, что есть вместе с тем лишь некоторая определенность.

В-себе-бытие, присущее нашему нечто в его определении, низводит себя, следовательно, до уровня долженствования тем, что то самое, что составляет его в-себе-бытие, дано (ist) в одном и том же отношении как небытие и притом таким образом, что во внутри-себя-бытии, в отрицании отрицания, означенное в-себе-бытие как одно отрицание (отрицающее) есть единство с другим отрицанием, которое как качественно другое есть вместе с тем граница, благодаря

чему указанное единство дано как соотношение с нею.

Предел конечного но есть некое внешнее, а его собственное определение есть также и его предел; и последний есть как сам он, так и долженствование; он есть общее обоим, или, вернее, то, в чем оба тождественны.

Но, далее, как долженствование конечное выходит за свой предел; та же самая определенность, которая есть его отрицание, также и снята и, таким образом, есть его в-себе- бытие; его граница также и не есть его граница.

Как долженствование нечто, следовательно, выше своего предела, но и наоборот, лишь как долженствование оно имеет свой предел; оба нераздельны. Нечто имеет предел постольку, поскольку оно в своем определении имеет отрицание, а определение есть также и снятость предела.

Примечание [Долженствование] Долженствование играло недавно большую роль в философии, преимущественно в том, что касается морали, а также и в метафизике вообще, как последнее и абсолютное понятие о тождестве в-себе-бытия или соотношения с самим собою и определенности или границы.

«Ты можешь, потому что ты долженъ (28) - это выражение, которое должно было много говорить уму, содержится в понятии долженствования. Ибо долженствование есть выход за предел; граница в нем снята, в-себе-бытие долженствования есть, таким образом, тождественное соотношение с собою, и, следовательно, есть абстракция представления: «мочь, быть в состоянии» (Abstraktion des Konnens). - Но столь же правильно и обратное утверждение: ты не можешь именно потому, что ты должен. Ибо в долженствовании содержится также и предел как предел; вышеуказанный формализм возможности имеет в этом пределе некоторую противостоящую ему реальность, некоторое качественное инобытие, и их взаимоотношение есть противоречие, означает, следовательно, не быть в состоянии или, вернее, невозможность.

В долженствовании начинается выхождение за конечность, бесконечность. Долженствование есть то, что в дальнейшем [логическом] развитии оказывается со стороны вышеуказанной невозможности прогрессом в бесконечность.

Мы можем здесь ближе подвергнуть критике два предрассудка касательно формы предела и долженствования.

Во-первых, обыкновенно придают большое значение пределам мышления, разума и т. д. и утверждают, что наш разум, наше мышление, не в состоянии выйти за эти пределы.

В этом утверждении сказывается несознавание того, что, определяя нечто как предел, мы тем самым уже вышли за него. Ибо некоторая определенность, граница, определяется как предел лишь в противоположность к его другому вообще, как к его неограниченному; другое некоторого предела именно и есть выход за него. Камень, металл не выходят за свой предел, потому что для них он не есть предел.

В становлении бытие и ничто - лишь исчезающие моменты. Переход бытия в ничто есть исчезновение, ничто в бытие - возникновение. "Благодаря своему внутреннему противоречию становление впадает в единство, в котором оба момента сняты. Результат становления представляет собой, следовательно, наличное бытие" (227). В основном тексте, таким образом, Гегель использовал понятие противоречия, которое как категория должно появиться у него лишь в учении о сущности.

Наличное бытие - это разрешение противоречия чистого бытия и ничто, оно есть уже определенное бытие. В становлении результатом противоречия бытия и ничто становится одно из них - бытие, содержащее в себе отрицание ничто, т.е. ставшее бытие.

В движении от бытия через ничто и становление к определенному ставшему бытию обнаруживается направленность развития от простого, неопределенного ко все более определенному, сложному, от низшего к высшему, более богатому содержанию. Однако Гегель еще не формулирует мысль о направленности в явном виде. Идея направленности проводится через избранную философом последовательность категорий. Эта идея выступает как основополагающая в скрытом фундаменте построения системы категорий.

Развитие от бытия через ничто и становление к определенному бытию - результат движения противоречия. В примечаниях Гегель еще раз дает яркую характеристику диалектического способа мышления. "...Нет вообще абсолютно ничего, в чем мы не могли бы и не были бы вынуждены обнаружить противоречие, т.е. противополож­ные определения" (227). Рассудочное мышление неспособно схватить обе противоположности, сталкиваясь с противоречием, оно обычно делает вывод: "Следовательно, это противоречие есть ничто" (227). Так, Зенон в своих апориях первоначально показал, что движение "противоречит самому себе, а затем сделал вывод, что оно, следовательно, не существует" (227).

Рассудок останавливается лишь на отрицательной стороне результа­та и не доходит до положительного, до истины. Он не видит, что ничто "заключает в себе бытие, и точно так же бытие... заключает в себе ничто" (227). При этом противоречие разрешается в положительном понятии - в определенном бытии.

Становление не остается всегда только становлением. Оно является безудержным движением, в котором бытие и ничто полностью переходят друг в друга и снимают друг друга. Становление "само есть некое исчезающее, огонь, который потухает в самом себе, пожрав весь свой ма­териал" (228). Результатом становления оказывается не пустое ничто, а наличное, определенное бытие.

"Наличное бытие есть бытие, имеющее определенность, которая есть непосредственная, или сущая определенность, есть качество" (228).

Качество - это тождественная с бытием определенность. Рефлектированное в себя, т.е. отраженное в само себя, в соотношении с самим собой, определенное наличное бытие есть нечто.

Гегель утверждает, что качество, как непосредственная определенность бытия, существует лишь в логике и царстве природы. В царстве же духа оно встречается лишь в виде чего-то подчиненного, например, оно обнаруживается в болезненном состоянии духа. Исключение качества из сферы духа выглядит искусственно.

Качество, как определенность, выступает как отрицание, но не в виде прежнего абстрактного ничто, а в виде инобытия, другого. В противоположность содержащемуся в качестве отрицанию качество выступает как реальность. Гегель, таким образом, произвольно закрепляет чрез­вычайно важное в философии понятие реальности за непосредственно­стью бытия, качеством.

В отношении к самому себе, т.е. в своей реальности, качество выступает как в-себе-бытие, в отношении к другому, т.е. в своей отрица­тельности, - как бытие-для-другого. Впервые в философской мысли Гегель вводит хорошо обусловленные и содержательные понятия отноше­ния к себе и отношения к другому, которые являются существенным при­обретением человеческого интеллекта. Понятие об отношении к самому себе (не в его обыденном смысле) в первоначальной форме возникло задолго до Гегеля. Так, огромным достижением мысли следует считать введенное Спинозой определение субстанции как "причины самой себя". Однако подлинную силу и содержание понятие отношения к самому себе, соотношения с самим собой приобретает только в диалекти­ческой философии Гегеля. Отношение к самому себе оказывается у Геге­ля выражением и механизмом внутренней активности логической идеи, ее самодвижения. Чистое бытие, в соотношении с собой, оказывается ничто. Ничто в соотношении с собой означает бытие. Бытие в соотноше­нии с собой как ничто есть становящееся бытие, которое само определяет себя как наличное бытие. Последнее определяет себя как другое и, следовательно, как бытие-в-себе и бытие-для-другого. Активное, творческое отношение всякого бытия к самому себе - одно из подлинных открытий диалектики Гегеля.

Наличное бытие, положенное как отрицание, есть граница, предел. Нечто, благодаря своему качеству, конечно и изменчиво. Граница заключает в себе противоречие, ибо, с одной стороны, она составляет реальность наличного бытия, а с другой - его отрицание. Граница есть не абстрактное ничто вообще, а определенное ничто, дру­гое. Мысль о каком-либо нечто влечет за собой мысль о другом. "...Нечто есть в себе другое самого себя, и в другом для него объ­ективируется его же собственная граница". Нечто и другое "суть одно и то же "(231).

Нечто конечно, изменчиво, переходит в другое вследствие долженствования.

В понятиях реальности, отрицания, конечности, границы, изменчивости, перехода, долженствования все более просвечивает вводимое поэтапно Гегелем понятие развития, которого в его полной определенности еще нет, но которое, по принятой философом конструкции его философии, фактически действует подспудно. Напомним, что движение бытия в себя есть одновременно, по Гегелю, развертывание, выявление понятия вместе с присущим ему развитием.

Бытие, по Гегелю, это "понятие в себе". Движение бытия в себя, ко­торое осуществляется путем самоопределения и состоит в переходах от одного к другому, есть в то же время саморазвертывание понятия.

Если становление - истина бытия, то изменение - истина наличного бытия, качества.

Наличное бытие, как определенное бытие, выступает как некое целое, которое затем определяет себя как нечто и другое, другое другого и так до бесконечности. На основе серии понятий уровня наличного бытия, или качества, Гегель вводит весьма глубокое понятие бесконеч­ности. Бесконечность первоначально выступает как отрицание всякого конечного, всякой конечности. Гегель определяет такое понимание бесконечности как рассудочное. Бесконечное - это ряд конечных, который не имеет конца. Но такое понимание бесконечности – как беспрестанной смены конечных - есть поверхностное представление, "которое никогда не выходит из области конечного" (233). Здесь нет ничего, кроме бесплодного повторения и скуки. Бесконечное понимается в этом слу­чае как нечто чисто отрицательное. Между конечным и бесконечным ока­зывается "бездна, непроходимая пропасть; бесконечное остается по од­ну сторону, а конечное - по другую" (235). Гегель глубокомысленно замечает, что такая бесконечность, которая сопоставляется с конечным как другим, сама оказывается понятой на уровне конечного, особенного.

Называя рассудочную бесконечность дурной, Гегель выдвинул глубокое понимание истинной бесконечности как результата диалектического отрицания отрицания, приводящего к положительному итогу, к бесконеч­ности, понятой положительно. Возвращаясь к диалектике нечто и дру­гого, из которой, при ее первом рассмотрении, следовала "дурная" бес­конечность, Гегель показывает, что в переходе от одного к другому, к другому другого и т.д. выявляется не только отрицание как тако­вое, но и положительное утверждение. "Так как то, во что нечто пере­ходит, есть то же самое, что и само переходящее (оба они имеют одно и то же определение, а именно быть другим), то в своем переходе нечто сливается с самим собою, и это отношение с самим собою в переходе и в другом есть истинная бесконечность" (234).

Бесконечность - это отрицание всякого конечного, включающая в се­бя все конечное. Если иметь в виду чистый смысл такого понимания бесконечности, очищенный от гегелевского идеализма, то следует при­знать, что философ создал вполне научное определение бесконечности, дальше которого современная наука, включая философию, не пошла. Свое понимание бесконечности Гегель противопоставлял бесконечности Спинозы, которая поглощает и уничтожает в себе все конечное, вместо того чтобы порождать его из себя.

Дурная бесконечность означала бесплодный тупик мысли, истинная бесконечность Гегеля позволяла мысли двигаться дальше, конструируя из себя все более сложные и богатые формы бытия.

Бытие, определенное как бесконечное, которое выступает как включившее в себя все конечное, является для-себя-бытием. В понятии для-себя-бытия Гегель вводит далее понятие идеальности, которая фактически выступает как специфическая характеристика мысли, логической идеи. Введение этого понятия представляет собой важный момент Гегелевой философии, содержащий ключ к пониманию ее достоинств и недо­статков. Идеальность, по Гегелю, это способ существования конечного в бесконечном. Наличное бытие, как непосредственное или утвердитель­ное, обладает реальностью. В бесконечном конечное существует в отме­ненном или снятом виде, т.е. идеально. Идеальность - истина конечного. Гегель рассматривает вопрос об идеальном как важнейший вопрос фило­софии, ее основной вопрос. "Эта идеальность конечного, - пишет он, - есть основное положение философии"(236). Поэтому, уверяет Гегель, подлинной философией может быть только идеализм.

Определение идеального Гегелем имеет, на наш взгляд, весьма сла­бый и малосодержательный характер. По сути дела идеальность выступа­ет как подчиненное существование частей в целом (пусть - в бесконеч­ном целом), как "снятость" частей в целом. То, что философ понимает под "снятием", имеет не слишком сложный характер - "снятое" остает­ся существовать, но уже в зависимом от целого, бесконечного виде. Назвать это идеальностью - мысль несложная и предвзятая. В научной философии идеальное будет определено несравненно сложнее и содержа­тельнее. Гегель вводит свое понимание идеального без каких-либо обоснований и эмпирического материала. Однако, поскольку мы приня­ли его "правила игры", мы должны пойти дальше, чтобы увидеть, что из этого получится.

Логика Гегеля начинается с анализа бытия, являющегося отправной точкой процесса достижения идеей высшего состояния Абсолютной Идеи. Ниже мы рассмотрим исходную диалектическую триаду бытие-ничто-стaновление учения о бытии, которая лежит в основе логики Гегеля.

Логика Гегеля начинается с бытия. Бытие есть все то, что существует. Оно представляет собой наиболее абстрактное из всех понятий, бытие есть чистая неопределенность и пустота. Иначе говоря, по мнению Гегеля, бытие есть отрицательность, то есть ничто. Для Гегеля как бытие, так и ничто являются пустыми понятиями, и между ними он усматривает совсем небольшую разницу.

Далее Гегель утверждает, что единство бытия и ничто есть становление. Бытие и ничто являются пустыми абстракциями, тогда как становление, представляющее собой единство двух противоположностей, есть первая конкретная мысль.

Именно на основе логической триады бытие-ничто-становление была построена логика тезиса-антитезиса-синтеза и логика утверждения-отрицания-отрицания отрицания и т. д., которые обычно рассматриваются как метод Гегеля.

Наличное бытие

Рассмотрев бытие-ничто-становление, перейдем к обсуждению наличного бытия. Наличное бытие есть бытие, имеющее определенную форму, бытие, рассматриваемое конкретно. Если бытие - это все то, что существует, наличное бытие представляет собой нечто. Одним словом, переход от стадии бытие-ничто-становление к наличному бытию есть переход от абстрактного к конкретному. Становление - это противоречие, содержащее в себе бытие и ничто, посредством которых становление выходит за свои пределы и становится наличным бытием.

Таким образом, наличное бытие и есть определенное бытие, обладающее качеством. Определенность наличного бытия Гегель называл качеством. Но, хотя мы и можем пользоваться термином "определенный", необходимо понять, что имеется в виду простая определенность.

Определенность, которая делает бытие наличным бытием, подразумевает утвердительное содержание нечто и одновременно ограниченность. Следовательно, качество, которое делает нечто тем, чем оно является, есть реальность - с точки зрения утвердительного аспекта нечто, и одновременно отрицание с точки зрения того, что оно не является чем-либо иным. Таким образом, в наличном бытии имеет место единство реальности и отрицания, или утверждения и отрицания. Затем наличное бытие переходит в состояние для-себя-бытия. Для-себя-бытие есть бытие, не связанное с иным, не превращающееся в иное, а всегда остающееся самим собой.

- (эмпирическое) наличие вещи или лица, в противоположность определенности бытия (свойству) и (метафизическому) бытию. С точки зрения онтологии свойство столь же налично, как и вещь. Нет определенного бытия без наличного бытия и нет наличного бытия без определенного бытия. Всякое определенное бытие чего-либо "есть" также наличное бытие чего-либо, и всякое наличное бытие чего-либо "есть" также определенное бытие чего-либо. Здесь лишь та разница, что "нечто" при этом не является одним и тем же. Напр.: наличное бытие дерева само по себе есть также определенное бытие леса, ибо без него лес был бы иным, следовательно, обладал бы др. свойствами; наличное бытие сука на дереве есть определенное бытие дерева; наличное бытие ветви на суку есть определеннее бытие сука и т. д. одного всегда есть определенное бытие другого. Этот ряд можно продлить в обе стороны, а также перевернуть. Термин приобрел новое значение - существование-в современной философии существования, в экзистенциализме. , существование человека, поскольку оно наиболее доступно нашему познанию, посредством аналитики существования используется для того, чтобы раскрыть сущность и смысл (имеющегося в человеческом существовании) бытия (философия существования = фундаментальная онтология). См. также Essentia, Мир, Экзистенция.

Смотреть значение Наличное Бытие в других словарях

Бытие — (бытиё разг.), бытия, мн. нет, ср. 1. существование, реальность. определяет сознание. Движение - форма бытия материи. Ленин. 2. Жизнь, существование (устар., теперь ирон.). Скоро........
Толковый словарь Ушакова

Бытие — (разг.) БЫТИЁ, -я́; ср.
1. Филос. только: бытие́. Объективная реальность (материя, природа), существующая независимо от сознания человека. Объективное, реальное б.
2. Совокупность........
Толковый словарь Кузнецова

Фактически Наличное Количество Материала — - сумма всех измеренных или оцененных количеств ядерного материала по партиям, фактически имеющихся в наличии в данное время в ЗБМ, полученных в соответствии с установленными........
Юридический словарь

Бытие — философская категория, обозначающая реальность, существующуюобъективно. Несводимое лишь к материально-предметному миру, бытие обладаетразличными уровнями: органическая........
Большой энциклопедический словарь

Население Наличное — (син. Н. фактическое) Н., находящееся на определенной территории в данный момент времени независимо от того, живет ли тот или иной человек там постоянно, когда прибыл........
Большой медицинский словарь

Бытие — - первая книга Пятикнижия, повествующая о сотворении мира и человечества. Особое место в повествовании занимает история еврейского народа, его патриархов и их семей.
Исторический словарь

Бытие, Книга — -первая книга Моисеева Пятикнижия (см.) и Библии (см.). Название книги в русском переводе несколько отличается от греческого, данного ей 70ю перевод­чиками-«Генезис», что........
Исторический словарь

Бытие-в-мире — Этот термин – общепринятый перевод термина Хай-дегера Dasein. Эта неуклюжая, пишущаяся через тире фраза используется, прежде всего, в рамках экзистенциализма, где она........
Психологическая энциклопедия

Бытие-вне-мира — В экзистенциализме – представление о том, что каждый несет ответственность за возможность выйти за пределы ограниченной реальности своего бытия. Неспособность реализовать........
Психологическая энциклопедия

Бытие — - англ. being/eodstence; нем. Sein. Понятие, обозначающее существующее; противоположность небытию.
Социологический словарь

Бытие Материальное — - англ. being, material; нем. Sein, materielles. Независимо от сознания существующий объективный мир, материя.
Социологический словарь

Бытие Общественное — - англ. being, social; нем. Sein, gesellschaftliches. Совокупность материальных отношений людей к природе и друг к другу, независимых от сознания и в конечном счете его определяющих.........
Социологический словарь

Наличное Население — - основная категория населения, объединяющая совокупность людей, находящихся в данном населенном пункте или на данной территории на момент переписи.
Социологический словарь

Наличное Население (de Facto Population) — основная категория населения, учитываемая при переписях населения, в которую входят те, кто пребывает в данном пункте или на данной территории на момент проведения........
Социологический словарь

Население Наличное — - англ. population, available; нем. Bevolkerung, vorhandene. Совокупность людей, находящихся на данной территории в той или иной момент времени (обычно в момент переписи населения), независимо........
Социологический словарь

Население Наличное (данного Населенного Пункта Или Данной Территории) — - совокупность людей, к-рые на определенный момент времени находились на данной территории, независимо от того, проживали ли они здесь постоянно или временно. Как........
Социологический словарь

БЫТИЕ — БЫТИЕ, -я, ср. (книжн.). 1. Жизнь, существование. Радость бытия. 2. Совокупность материальных условий жизни общества. Б. определяет сознание. || прил. бытийный, -ая, -ое (к 1 знач.;........
Толковый словарь Ожегова