Сонеты ронсара брифли. Любовная поэзия ронсара как отражение его творческого становления

Когда одна, от шума в стороне,
Бог весть о чём рассеянно мечтая,
Задумчиво сидишь ты, всем чужая,
Склонив лицо как будто в полусне,

Хочу тебя окликнуть в тишине,
Твою печаль развеять, дорогая,
Иду к тебе, от страха замирая,
Но голос, дрогнув, изменяет мне.

Лучистый взор твой встретить я не смею,
Я пред тобой безмолвен, я немею,
В моей душе смятение царит.

Лишь тихий вздох, прорвавшийся случайно,
Лишь грусть моя, лишь бледность говорит,
Как я люблю, как я терзаюсь тайно.

Когда, как хмель, что ветку обнимая,
Скользит, влюблённый, вьётся сквозь листы,
Я погружаюсь в листья и цветы,
Рукой обвив букет душистый мая,

Когда, тревог томительных не зная,
Ищу друзей, веселья, суеты, –
В тебе разгадка, мне сияешь ты,
Ты предо мной, мечта моя живая!

Меня уносит к небу твой полёт,
Но дивный образ тенью промелькнёт,
Обманутая радость улетает,

И, отсверкав, бежишь ты в пустоту, –
Так молния сгорает на лету,
Так облако в дыханье бури тает.

Любя, кляну, дерзаю, но не смею,
Из пламени преображаюсь в лёд,
Бегу назад, едва пройдя вперёд,
И наслаждаюсь мукою своею.

Одно лишь горе бережно лелею,
Спешу во тьму, как только свет блеснёт,
Насилья враг, терплю безмерный гнёт,
Гоню любовь – и сам иду за нею.

Стремлюсь туда, где больше есть преград,
Любя свободу, больше плену рад,
Окончив путь, спешу начать сначала.

Как Прометей, в страданьях жизнь влачу,
И всё же невозможного хочу, –
Такой мне Парка жребий начертала.

Природа каждому оружие дала:
Орлу – горбатый клюв и мощные крыла,
Быку – его рога, коню – его копыта,
У зайца – быстрый бег, гадюка ядовита,
Отравлен зуб её. У рыбы – плавники,
И, наконец, у льва есть когти и клыки.
В мужчину мудрый ум она вселить умела,
Для женщин мудрости Природа не имела
И, исчерпав на нас могущество своё,
Дала им красоту – не меч и не копьё.
Пред женской красотой мы все бессильны стали.
Она сильней богов, людей, огня и стали.

Скорей погаснет в небе звёздный хор
И станет море каменной пустыней,
Скорей не будет солнца в тверди синей,
Не озарит луна земной простор,

Скорей падут громады снежных гор,
Мир обратится в хаос форм и линий,
Чем назову я рыжую богиней
Иль к синеокой преклоню мой взор.

Я карих глаз живым огнём пылаю,
Я серых глаз и видеть не желаю,
Я враг смертельный золотых кудрей,

Я и в гробу, холодный и безгласный,
Не позабуду этот блеск прекрасный
Двух карих глаз, двух солнц души моей.

Я высох до костей. К порогу тьмы и хлада
Я приближаюсь глух, изглодан, чёрен, слаб,
И смерть уже меня не выпустит из лап.
Я страшен сам себе, как выходец из ада.

Поэзия лгала! Душа бы верить рада,
Но не спасут меня ни Феб, ни Эскулап.
Прощай, светило дня! Болящей плоти раб,
Иду в ужасный мир всеобщего распада.

Когда заходит друг, сквозь слёзы смотрит он,
Как уничтожен я, во что я превращён.
Он что-то шепчет мне, лицо моё целуя,

Стараясь тихо снять слезу с моей щеки.
Друзья, любимые, прощайте старики!
Я буду первый там, и место вам займу я.

Я грустно, медленно, вдоль мутного потока,
Не видя ничего, бреду лесной тропою.
Одна и та же мысль мне не даёт покою:
О ней, – о той, в ком нет, казалось мне, порока.

О дай мне отдых, мысль, не мучай так жестоко,
Не приводи одну причину за другою
Для горьких слёз о том, что и теперь, не скрою,
Мне больно сердце жжёт и сводит в гроб до срока.

Ты не уходишь, мысль? Я развалю твой дом,
Я смертью собственной твою разрушу крепость.
Уйди, прошу, оставь мой разум наконец!

Как хорошо забыть, уснув могильным сном,
Измену, и любовь, и эту всю нелепость –
То, от чего навек освобождён мертвец.

Быть может, что иной читатель удивится
Предмету этих строк, подумав свысока,
Что воспевать любовь - не дело старика.
Увы, и под золой живет огня крупица.

Зеленый сук в печи не сразу разгорится,
Зато надежен жар сухого чурбака.
Луне всегда к лицу седые облака,
И юная заря Тифона не стыдится.

Пусть к добродетели склоняет нас Платон -
Фальшивой мудростью меня не проведете.
О нет, я - не Икар, не дерзкий Фаэтон,

Я не стремлюсь в зенит, забыв о смертной плоти;
Но, и снегами лет ничуть не охлажден,
Пылаю и тону по собственной охоте.

Чтобы цвести в веках той дружбе совершенной -
Любви, что к юной вам питал Ронсар седой,
Чей разум потрясен был вашей красотой,
Чей был свободный дух покорен вам, надменной,

Чтобы из рода в род и до конца вселенной
Запомнил мир, что вы повелевали мной,
Что кровь и жизнь моя служили вам одной,
Я ныне приношу вам этот лавр нетленный,

Пребудет сотни лет листва его ярка, -
Все добродетели воспев в одной Елене,
Поэта верного всесильная рука

Вас сохранит живой для тысяч поколений,
Вам, как Лауре, жить и восхищать века,
Покуда чтут сердца живущий в слове гений.

Сажаю в честь твою я дерево Цибелы,
Сосну, чтоб о тебе все знали времена;
Любовно вырезал я наши имена,
И вырастет с корой их очерк огрубелый.

Вы, населившие родные мне пределы,
Луара резвый хор, вы, Фавнов племена!
Заботой вашею пусть вырастет сосна,
И летом и зимой пусть ветви будут целы.

Пастух, ты пригонять сюда свой будешь скот,
С тростинкой напевать эклогу в этой сени;
Дощечку на сосну ты вешай каждый год, -

Прохожий да прочтет мою любовь и пени,
И вместе с молоком ягненка кровь прольет,
Сказав, "Сосна свята. То память о Елене".

Кассандра и Мари, пора расстаться с вами!
Красавицы, мой срок я отслужил для вас.
Одна жива, другой был дан лишь краткий час -
Оплакана землей, любима небесами.

В апреле жизни, пьян любовными мечтами,
Я сердце отдал вам, но горд был ваш отказ,
Я горестной мольбой вам докучал не раз,
Но Парка ткет мой век небрежными перстами.

Под осень дней моих, еще не исцелен,
Рожденный влюбчивым, я, как весной, влюблен.
И жизнь моя течет в печали неизменной,

И хоть давно пора мне сбросить панцирь мой,
Амур меня бичом, как прежде, гонит в бой -
Брать гордый Илион, чтоб овладеть Еленой.

Как ты силен, Амур, коварный чародей!
И как ты слаб и слеп, мой разум омраченный!
Нет, ты не сможешь стать надежной обороной
Для сердца глупого и седины моей, -

Вся Философия не пригодится ей.
Лишь ты поможешь мне, веселый сын Тионы:
Приди, Нисейский бог, приди, дважды рожденный,
И в чашу мне свое противоядье влей.

С бессмертным смертному тягаться - жребий трудный,
Но против колдовства есть, к счастью, колдовство;
И если за меня смиритель Ганга чудный,

Тогда беги, Амур, от взора моего!
Рассудком воевать с любовью - безрассудно.
Чтоб сладить с божеством, потребно божество.

Комар, свирепый гном, крылатый кровосос
С писклявым голоском и с мордою слоновьей,
Прошу, не уязвляй ту, что язвит любовью, -
Пусть дремлет Госпожа во власти сладких грез.

Но если алчешь ты добычи, словно пес,
Стремясь насытиться ее бесценной кровью,
Вот кровь моя взамен, кусайся на здоровье,
Я эту боль снесу - я горше муки снес.

А впрочем, нет, Комар, лети к моей тиранке
И каплю мне достань из незаметной ранки -
Попробовать на вкус, что у нее в крови.

Ах, если бы я мог сам под покровом ночи
Влететь к ней комаром и впиться прямо в очи,
Чтобы не смела впредь не замечать любви!

К индийскому купцу, что вынет из тюка
Душистую смолу, запястья, ожерелья,
Сходить и не купить заморского изделья, -
Как без охапки роз уйти из цветника,

Иль, уст не увлажнив, стоять у родника,
Что солнечной струей бежит из подземелья,
Иль в круг прелестных дам проникнуть без веселья,
Не ощущая стрел крылатого божка.

К чему самообман? Глупец - и тот рассудит:
Жжет пламя нашу плоть, а лед нам тело студит.
Жаровни, может быть, Амуру не раздуть,

Но берегись его: свой факел взяв опасный,
Тебе, Любовь моя, столь юной и прекрасной,
Хоть искру заронить он изловчится в грудь!

Оставь меня, Амур, дай малость передышки;
Поверь, желанья нет опять идти в твой класс,
Где разум я сгубил и силы порастряс,
Где муки адовы узнал не понаслышке.

Напрасно доверял я лживому мальчишке,
Который жизни цвет тайком крадет у нас,
То ласкою маня, то нежным блеском глаз, -
С истерзанной душой играя в кошки-мышки.

Его питает кровь горячих юных жил,
Безделье пестует и сумасшедший пыл
Нескромных снов любви. Все это мне знакомо;

Я пленником бывал Кассандры и Мари,
Теперь другая страсть мне говорит: "Гори!"
И вспыхиваю я, как старая солома.

Превозносить любовь - занятье для глупца,
Но трудно совладать с певцом полубезумным,
Хотя в безверья век ни тяжбам хитроумным,
Ни разрушительным сраженьям нет конца.

Амур - исчадье зла! Я сед и спал с лица.
С повязкой на глазах, мальчишкой полоумным
Он делает меня, что мужем был разумным,
Но жалким слепком стал с коварного юнца.

Неужто, увидав с чужим гербом знамена
В родном краю - под власть Амурова закона
Я, к своему стыду, беспечно подпаду?

Нет! Поспешу в Париж - искать в нем правосудья!
У Муз, - у старых ведьм, - не соглашусь отнюдь я
На побегушках быть, ходить на поводу!

Я вами побежден! Коленопреклоненный,
Дарю вам этот плющ. Он, узел за узлом,
Кольцом в кольцо, зажал, обвил деревья, дом,
Прильнул, обняв карниз, опутав ствол плененный.

Вам должен этот плющ по праву быть короной, -
О, если б каждый миг вот так же - ночью, днем,
Колонну дивную, стократно всю кругом
Я мог вас обвивать, любовник исступленный!

Придет ли сладкий час, когда в укромный грот
Сквозь зелень брызнет к нам Аврора золотая,
И птицы запоют, и вспыхнет небосвод.

И разбужу я вас под звонкий щебет мая,
Целуя жадно ваш полураскрытый рот,
От лилий и от роз руки не отнимая.

He вечен красоты венок благоуханный!
Ты, время упустив, ей втуне дашь пропасть!
Но если у тебя очарованья часть
Осталась - раздели с друзьями дар желанный.

Киприда, я кляну твой нрав непостоянный.
Зачем тобой, как раб, я отдан был во власть
Мучительнице той, что надо мною всласть
Натешилась, пока не пал я, бездыханный.

Мятущихся валов тебе покорна дурь.
Дитя пучины, - мне пошлешь ты много бурь!
Какого ждать еще блаженства, Киферея?

Раскатов громовых и языков огня
Ты припасла, жена Вулкана, для меня.
Страстей, ножей и стрел - любовница Арея.

Разбойнице служу, ее галерный раб. Вы будете сучить и прясть в вечерний час, -
Пропев мои стихи, Вы скажете, дивясь:
"Я в юности была прославлена Ронсаром!"

Введение

2. Античные и христианские мотивы в одах и гимнах Ронсара

Заключение

Библиографический список

Введение

Данное исследование посвящено изучению использования античных и христианских мотивов в творчестве французского поэта Пьера Ронсара.

Целью настоящей работы является анализ произведений данного автора, а также рассмотрение особенностей применения различных образов.

Материалом для исследования послужили стихотворения Пьера Ронсара разных периодов и их переводы у известных переводчиков.

Объектом исследования является поэзия Ронсара, античные и библейские сюжеты.

Работа состоит из введения, практической части и заключения. В основной части работы представлен анализ творчества Пьера Ронсара сквозь призму употребления античных и христианских мотивов. Для удобства и более тщательного рассмотрения она разделена на две главы: анализ лирических произведений и анализ сборников од и гимнов.

Также для нами были выбраны самые известные труды о Ронсаре, такие как "Поэзия Ронсара" Ю.Б. Виппера, Краткая литературная энциклопедия, "Ронсар в наши дни" С.В. Шервинского, а также теоретические работы других русских и зарубежных исследователей.

При анализе использованы различные методы исследования, такие как описательно-аналитический метод с его основными компонентами - наблюдением, обобщением и интерпретацией, а также методы семантического, статического, синтаксического и контекстуального анализа.

Результаты настоящего исследования могут быть использованы в курсе лекций по средневековой зарубежной литературе, а также при общем знакомстве с творчеством поэта в школьном курсе литературы.

1. Античные и христианские мотивы в лирике Ронсара

Рассматривая творчество Ронсара, большинство его читателей говорит о нём, как о блистательном лирике, что, конечно же, является правдой, потому что настоящую славу Ронсару принесла лирика - сборники " Любовные стихотворения " (Amours, 1552), " Продолжение любовных стихотворений " (Continuations des Amours, 1555) и "Сонеты к Елене" (Sonnets pour Hélène,1578). В любовной поэзии Ронсара доминируют темы созерцания природы (" O Fontaine Bellerie " - "Ручью Беллери", " A la forest de Gastin " - "Гастинскому лесу", " Nature fist present de cornes aux toreaux." - "Природа каждому оружие дала…", " Bel aubepin, fleurissant." - "Мой боярышник лесной…"), прощания с юностью (" Escoute, Du Bellay " - "Жоашену Дю Белле", " Ma douce jouvance est passeé … " - "Исчезла юность,", " De lelection de son sepulchre " - "На выбор своей гробницы") и поклонения перед любовью (" Celuy qui naime est malheureux … " - "Большое горе - не любить…", "A sa Muse" - "К музе", " Qui voudra voir comme Amour me surmonte." - "Кто хочет зреть, как меня Амур сражает…", " Amour est un charmeur" - "Любовь - волшебница").

В своих стихах Ронсар воспел многих женщин. Имена трёх из них завоевали наибольшую известность - Кассандра, Мария и Елена. Как отмечал Ю. Виппер "Образ возлюбленной у Ронсара прежде всего воплощение идеала поэта, его представлений о красоте и совершенстве. Конечно, в основе стихотворных циклов, посвященных трем воспетым Ронсаром женщинам, лежит каждый раз реальное чувство к реальному, а не вымышленному лицу. Интенсивность этого чувства недооценивать не следует". . Сразу бросаются в глаза имена всех трёх героинь - все они имеют свои прообразы в античности и христианском учении. Кассандра - древнегреческая прорицательница, упоминается в многочисленных мифологических сюжетах. Например, в "Илиаде" Гомера или трагедии Эсхила "Агамемнон". Елена (Прекрасная) - героиня цикла древнегреческих мифов и сказаний, причина Троянской войны. Мария (Дева Мария) - Богородица.

В творчестве Ронсара есть три сонетных цикла: три любви, три героини, три жизненные эпохи.

Первый связан с именем Кассандры - героини "Любовных стихотворений" (Amours). Кассандра Сильвиати происходила из богатой итальянской семьи. Ей было пятнадцать, когда в королевской резиденции в Блуа произошла первая встреча ее с юным поэтом. Влюблённость в эту девушку, на которой он не мог жениться, стала для Ронсара источником создания поэтического образа возвышенной и недоступной возлюбленной, подобной Лауре Петрарки.

Ю. Виппер предупреждает, что "не следует, как это иногда делалось, рассматривать "Первую книгу любви", посвященную Кассандре, как своего рода поэтический дневник, будто бы непосредственно воспроизводящий перипетии любовного романа, пережитого Ронсаром. В последнее время преобладает мнение, согласно которому этот цикл любовных стихотворений был создан по преимуществу в 1551-1552 годах, то есть через пять-шесть лет после знакомства поэта с Кассандрой Сильвиати и через четыре года или через пять лет после того, как она вышла замуж за сеньора де Пре. А это существенно меняет и угол зрения, под которым надо рассматривать творческое своеобразие сборника".

То есть, принимая во внимание идею, что сонеты относятся к 1551-1552 годам, мы можем установить, что имеем дело не с любовным дневником, написанным непосредственно под влиянием переживаемого чувства, а с неким воспоминанием о былой любви.

В данных сонетах отчетливо видно, что в творческом развитии Ронсара большую роль сыграла античная литература. Обратимся к строкам "Любовных стихотворений":

Qui voudra voir comme Amour me surmonte,il massaut, comme il se fait vainqueur,il renflamme et renglace mon c?ur,

Comme il reçoit un honneur de ma honte.

Кто хочет зреть, как меня Амур сражает,

Как он насел, как мне пощады нет,

Как в сердце огонь за льдом бросает вслед;

Как дань с моей он чести собирает.

Перевод С. Шервинского.

С первых же строк первого сонета произведения Ронсар начинает ссылаться на античные образы, использовав образ мифологического бога любви Амура. Упоминание его в первой же строке далеко не случайно: автор умело задает настроение всему произведению, сразу же начиная разговор о любовных мучениях сквозь призму античности. Но может быть это единственное упоминание античного персонажа? Обратимся к следующим стихотворениям, вот как поэт описывает свое положение:

Un Prometheé en passions je suis:ose, je veux, je m efforce, et ne puis,dun fil noir la Parque ourdit ma vie.

Как Прометей, в страданьях жизнь влачу,

И все же невозможного хочу,-

Такой мне Парка жребий начертала.

(пер. В. Левика)

Буквально в трех строках автор использовал сразу два античных образа: титана Прометея и богинь судьбы Парок. Ронсар сравнивает себя с Прометеем на основе признака страданий, они оба мучаются из-за любви, но если последний страдает из-за любви к людям в целом, то поэт только из-за любви к девушке. Он понимает, что его чувству не суждено стать взаимным, ведь изменить предначертанное Парками невозможно. Однако это мучение не бесполезно, оно во благо: как благодаря страданиям Прометея люди получили огонь и защиту от произвола богов, так и благодаря безответным чувствам поэта они получают прекрасные стихи.

Puis je voudroy en toreau blanchissanttransformer pour sur mon dos la prendre,en avril par lherbe la plus tendreva, fleur mille fleurs ravissant.

Я бы хотел, быком огромным млея,

Красавицу коварно умыкнуть,

Когда ее на пышный луг свернуть

Уговорят фиалки и лилеи.

(пер. И. Парина)

В данном случае автор прямо не называет героев, с которыми он себя сравнивает, но хорошо знающие древнегреческую мифологию читатели легко видели в эти строках отсыл к легенде о Европе, к которой влюбленный в нее Зевс явился в образе белого быка и украл ее.

Ронсар шел в направлении, указанном его соратником по "Плеяде" Дю Белле, который советовал французским поэтам по примеру древних " петь оды, посвященные восхвалению богов и доблестных людей " либо "юношеским забавам" - любви, вину и всяческим пиршествам. Ронсар стал первым французским одописцем. Его на время увлек Пиндар. Однако пышная высокопарность пиндарических од, впоследствии так привлекавшая классицистов, не вошла в литературный обиход ренессансной Франции, да и сам Ронсар вскоре предпочел более естественную и простую манеру, что заметно во втором сонетном цикле поэта.

Второй сборник "Продолжение любовных стихотворений" ("Continuations des Amours"), 1555 был посвящен Марии и тоже состоял преимущественно из сонетов.

В нем по-прежнему есть стихи, обращённые к Кассандре, но также и к другим женщинам, среди которых главная героиня - Мари. Всё, что известно о ней: она простая крестьянская девушка из Бургейля. Ее образ лишен аристократической изощренности; он теплее, проще, доступнее облика Кассандры, более земной. Мария для Ронсара - воплощение той чистой и естественной красоты нравов, которые присущи человеку, растущему на лоне природы. Это стало поводом резче обновить сонетную условность, ввести в неё новые подробности и речевую интонацию, в образном строе резче сблизить любовь и природу. Образ Марии чаще всего ассоциируется поэтом с весной, утром, рассветом, изображается на фоне цветущей природы.

Образ возлюбленной, к тому же простой девушки, складывается из отдельных штрихов, возникает из всеохватывающего ощущения весенней чистоты и свежести; он строится вне отрыва от картин радостной природы. Простота и естественность - вот что привлекает поэта в его возлюбленной. Поэт рисует ее без приукрашивания и ухищрений, такой, какой он увидел ее однажды майским утром. Ронсар изображает Марию за повседневными занятиями, в кругу семьи, в лесу, за работой. Теперь возлюбленная обитает не среди нимф в чудесном лесу, но ходит среди грядок салата или капусты, среди цветов, посаженных ее рукой. Образ ее дан в движении, тогда как раньше динамичной была лишь любовь поэта, ее движения оказывались в центре внимания.

Он намерен ей подарить вандомское веретено ("Веретено" - La Quenoille)., зная, что этот подарок доставит скромной девушке неподдельную радость, потому что:

Car le petit present qu on loyal amy donnedes puissans Rois le sceptre et la couronne.

Ведь даже малый дар, залог любви нетленной,

Ценней, чем все венцы и скипетры вселенной.

(Пер.В. Левика)

Концепция любви как кульминационного пункта жизни, как весны человека органически входит в жизненную философию поэта. Как видим, "Вторая книга любви" воплощает новый "поэтический роман" Ронсара - не в духе возвышенного платонизма сонетов к Кассандре, но совсем в ином плане: Мария - простая анжуйская девушка, "роза полей", весёлая и лукавая, и любовь к ней поэта - простая, земная и разделённая любовь; но в самой простоте стиль Ронсара остаётся высоким и поэтичным.

Чувства, воспетые в стихах, обращенных к Марии, - это не похожая на одержимость страсть, вызванная Кассандрой, а скорее щемящая сердце влюбленность. В художественной структуре стихов о Марии преобладает не стремительный ритм, как в "Первой книге любви", а тяготение к плавности и соразмерности. Этому соответствовал и двенадцатисложный александрийский стих, заменивший более порывистый десятисложник сонетов к Кассандре и в дальнейшем ставший основным размером классицистической драматургии и высокой поэзии во Франции.

"Вторая книга любви", по образному выражению Ю. Виппера, "проникнута мировосприятием, в котором гармонически уравновешиваются меланхолическая грусть и просветленная умиротворенность, горечь, вызываемая жизненными неудачами, и упоение радостями бытия, непосредственность в выражении эмоций, и склонность к рефлексии. Перед нами еще один отблеск идеалов высокого Возрождения".

В этом цикле уже всецело царит здоровая чувственность и благородная простота. Ронсар обращается к разработке стиля, который сам определяет как "низкий". Важнейшим эстетическим критерием теперь становится для поэта естественность чувств, прозрачная ясность, грациозность и доступность в их художественном воплощении. Снижение стиля ведет Ронсара к сближению поэтического языка с разговорной речью, к ослаблению образной перегруженности слога, его большей прозрачности. Вот что сам поэт отмечает по этому поводу:

On me blasmoit, à mon commencement,

Dequoi jestois obscur au simple populaire,on dit aujourdhuy que je suis au contraire,que je me démens,parlant trop bassement.

Когда я начинал, Тиар, мне говорили,

Что человек простой меня и не поймет,

Что слишком темен я. Теперь наоборот;

Я стал уж слишком прост, явившись в новом виде.

(Пер.В. Левик)

Однако было бы наивно полагать, будто перемена стиля произошла исключительно по причине низкого происхождения новой возлюбленной. Скорее возникает иные мысли: не выбрал ли Ронсар крестьянку в качестве героини нового цикла, чтобы подчеркнуть происходящие перемены? Является ли этот переход разовым, либо это планомерный "побег" от влияния античности? И каково вообще его отношение к ней: как удобному образцу формы, либо как к близкому по сердцу и духу?

Чтобы ответить на эти вопросы необходимо рассмотреть третий сборник. В 1578 году свет увидела "Третья книга любви", где впервые появляется имя новой возлюбленной Ронсара, - "Сонеты к Елене". В этот период своей жизни, т.е. после 1572 года, Ронсар, разочаровавшись в королевском дворе, с головой уходит в мир личной жизни.

Адресатом последнего любовного цикла стала одна из молодых фрейлин Екатерины Медичи, Елена де Сюржер.

Образ Елены более осязаем и индивидуализирован, чем образ Марии и Кассандры. Мы видим очертания внешнего облика Елены, ритм ее движений в танце во время ослепительного бала, слышим интонации ее речи, получаем представление о ее внутреннем мире.

"Сонеты к Елене" выделялись спокойной и величественной простотой; ведь именно в эти годы Ронсар пришёл к некоему единому стилю в своих стихах, возвышенному и ясному.

Образ возлюбленной вновь обретает аристократическую утонченность. Но в основе его - то преисполненное внутренней гармонии, уверенное в себе достоинство, которое составляет важную черту ренессансного идеала красоты. В "Сонетах к Елене" переплетаются возвышенная идеализация, с одной стороны, и психологическая достоверность - с другой. Поэт преклоняется перед ее красотой:

Vous triomphez de moy, et pource je vous donnelierre qui coule et se glisse à lentourarbres et des murs, lesquels tour dessus tour,dessus plis il serre, embrasse et environne.

Да, победили вы. И ныне побежденный

Дарит вам этот плющ. По стенам и ветвям

Он растекается, скользящий там и сям,

Бежит, настойчивый и цепкий, и влюбленный.

(Пер. Н. Рыковой)

Стремление к точности и лаконичности, замечательное чувство меры преобладают и тут. Поэт все так же воспевает скромные радости бытия, но теперь его призыв как можно быстрее наслаждаться жизнью звучит порой не только элегически, но и со скрытым трагизмом. С поразительным обаянием нарисован образ возлюбленной, которая одновременно и осязаема, реальна, и бесконечно далека.

поэзия ронсар античный христианский

Последнее увлечение Ронсара омрачено, однако, избранным объектом: Елена капризна, надменна, перед двором едва ли не стыдится чувств стареющего поэта, приводя его в бешенство.

Поэт нередко жалуется на чрезмерную зависимость Елены от предрассудков придворной среды. Один из них он видит в приверженности Елены к платонизму - учению, которое своей идеалистической устремленностью вызывало все большее раздражение поэта, и которое он критиковал, противопоставляя ему материалистическое видение мира. Но главное в этих стихах - другое: насмешливое противопоставление своей человеческой тленности спокойной уверенности в своём поэтическом величии:

Quand vous serez bien vieille, au soir, à la chandelle,auprès du feu, dévidant et filant, chantant mes vers, en vous émerveillant:me célébrait du temps que jétais belle.

Когда, старушкою, будешь прясть одна,

В тиши у камелька свой вечер коротая,

Мою строфу споёшь и молвишь ты, мечтая:

"Ронсар меня воспел в былые времена".

(пер. В. Левик)

В этом сонете вновь Ронсар является непринуждённо беседующим. Но не таков весь сборник.

Е. Подгаецкая отмечает проявляющееся у Ронсара тут поэтическое остроумие. "То ли светская любовь, то ли меняющийся стиль, в подражание новым итальянским веяниям всё более увлекающийся маньеризмом, заставляет поэта демонстрировать, что и он владеет остроумной метафорой - кончетти". Подобного рода поэтическое остроумие вскоре сделается обычным в европейской поэзии и гораздо более изощрённым, чем у Ронсара.

Таким образом, через "Сонеты к Елене" проходит типичная для Ронсара - лирика тема неудовлетворенного любовного чувства.

"Сонеты к Елене" были последним крупным событием в литературной жизни Ронсара. Он всё реже и реже появляется при дворе, его здоровье расстроено. Он живёт в своих аббатствах, переезжая из одного в другое, проводя время среди книг и цветников.

Ю. Виппер, признавая роль трех женщин в жизни поэта и создании любовной лирики, справедливо отмечает, что "любовное чувство, испытанное поэтом, служит ему, прежде всего, могучим толчком для полета фантазии, играя роль некоего катализатора, накапливающего вокруг себя и приводящего в движение различные влечения и вожделения, а зачастую и переживания, порожденные иными лицами. Попытки восстановить на основе трех упомянутых циклов подробную биографическую канву пережитых Ронсаром любовных романов обречены на неудачу".

Возвращаясь к заданной теме стоит отметить, что каких-либо религиозных мотивов в лирических сборниках Пьера де Ронсара к Елене, Кассандре и Марии найти не удалось, чего нельзя сказать об античных. Поэт смело и много использует древнегреческие и древнеримские мифы о богах и титанах, людях и героях. На страницах сонетов можно найти имена таких персонажей, как Зевс, Нарцисс, Ясон, Ио, Прометей, Европа и других. Любимыми же образами, безусловно, являются Амур (к нему любит взывать поэт, то кляня его как источник своих страданий, то восхваляя) и Парки (как символ рока и предначертанной судьбы).

. Античные и христианские мотивы в одах и гимнах Ронсара

В предыдущей главе мы подробно рассмотрели лирику Пьера де Ронсара на предмет наличия мотивов античности и религии, в результате чего мы обнаружили, что поэт практически не использовал какие-либо религиозные образы в своих лирических произведениях, а именно в трех сборниках сонетов - " Любовных стихотворениях " (Amours, 1552), " Продолжении любовных стихотворений " (Continuations des Amours, 1555) и "Сонетах к Елене" (Sonnets pour Hélène,1578). В то же время он активно использовал античные образы, главным образом из древнегреческой и древнеримской мифологии. Означает ли это, что эта тенденция прослеживается во всем творчестве Пьера де Ронсара? Какой-либо ответ невозможен без тщательного изучения других произведений французского поэта, ведь он был не только блестящим лириком, но и несравненным мастером таких жанров литературы как ода и гимн. Мы рассмотрим их в хронологическом порядке, начиная от первых произведений и заканчивая последними, так как довольно важно проследить, как менялся стиль поэта, его точка зрения на какие-либо вещи, отношение к религии и античным образцам.

Сразу же стоит сказать, что с самого начала своей карьеры большое значение имело для него изучение античной поэзии, любовь к которой ему прививалась сначала выдающимся знатоком античности Жаном Дором, а в последствии Иоахимом Дю Белле, с которым он вместе вырабатывал теоретические принципы "Плеяды". Гомер, Пиндар и лирики древнего Рима навсегда стали любимыми поэтами Ронсара.

Создавая свой оригинальный поэтический стиль, Ронсар как бы творчески осваивал наследие поэтов разных времен и народов, делал их своим достоянием. Кроме поэтов античности, здесь надо назвать крупнейшего лирика итальянского Возрождения - Франческо Петрарку.

Таков и его первый сборник "Оды", вышедший в свет в 1550 году. Эта книга стала поворотным событием не только в их жизни, но - как показала история - и в жизни французской литературы. Впервые в истории европейской литературы выступила группа поэтов-единомышленников, тесно сплоченная единством целей и узами дружбы; впервые творчество группы поэтов открывалось манифестом: "Защита" Дю Белле возглавляет строй всех последующих манифестов литературных школ Европы.

В "Защите" говорилось, что путь создании новой поэзии - это подражание древним, подражание, которое должно стать творческим соревнованием с античной поэзией, творческим усвоением литературной культуры античности, ее идейного содержания и поэтических форм. Само название сборника Ронсара - "Оды" - слово, не употреблявшееся ранее во французской поэзии, - указывало одновременно и на Горация и на Пиндара. В начале книги Ронсар поместил большие "пиндарические" оды: они были написаны в высоком, приподнятом стиле, много мифологических образов, изысканных тропов и эпитетов. Они посвящались восхвалению "замечательных мужей" - высоких лиц мира сего, но также и друзей поэта. Такие оды, как " Au Roi " - " К Королю", " A madame Marguerite " - " К Мадам Маргарите " соседствуют с посланиями к друзьям поэта " A Jouachim du Bellai " - " К Жоашиму Дю Белле", " A Jan Dorat " - " К Яну Дора". Обратимся к примеру, рассмотрим одно из стихотворений первой книги " Од " - "A sa lyre" (" К лире "):

Lyre dorée,où Phoebus seulementles neuf Soeurs ont part également…

Златая лира, чей небесный звон

Лишь Музами и Фебом вдохновлен.

(пер.В. Левик)

Именно так начинает одну из своих од поэт. Сразу виден возвышенный стиль написания. Поэт обращается именно к этому музыкальному инструменту не спроста, лира еще с античных времен была верным другом поэта. Также здесь можно увидеть связь с одним из любимых античных авторов Ронсара, Пиндаром, который в одной из своих од описывает лиру как инструмент Аполлона и муз, способный умиротворять, умягчать, ублажать самых грозных богов, с их грозными природными атрибутами. Также поэт упоминает Феба (Аполлона) и муз. Интересно, что дословно они называются, " девять сестер" называет их Ронсар. Однако это очень простой символ, за которым легко угадываются именно музы. Идем дальше:

De peu à peu, car quand premièrement

Je te trouvay, tu sonnois durement,navois fust ny cordes qui valussent,qui respondre aux lois de mon doigt peussent.du temps ton bois ne sonnoit point:jeu pitié de te voir mal-en-point,qui jadis des grands Rois les viandes

Твой звук был груб, а строй весьма тяжел.

Лука и струны не годились в дело,

Не следовали за перстом умело,

И плесенью вся рама заросла.

О, до чего же ты тогда дошла,

Ты, с чьею песней на пирах, бывало,

Царям жаркое лакомей бывало!

Из этих строк мы уже отчетливо видим, что за образом лиры стоит французская поэзия, которая была в ужасном состоянии, была устаревшей и "не годилась в дело", а нашедший лиру человек это сам Ронсар. Смелость этих стихов поражает, столь горячие нападки на литературу прошлого не могли остаться незамеченными. Однако поэт продолжает:

Pour te monter de cordes et dun fust,d un son qui naturel te fust,pillay Thebe, et saccageay la Pouille,enrichissant de leur belle despouille.

Чтоб струнам и луке не гнить в пыли,

Чтоб твой природный звук они сплели,

Ограбил я Апулию и Фивы,

Тебя обогатив такой поживой.

Ронсар прямо описывает свое настоящее, четко заявляя принципы " Плеяды ": обогащение французской литературы благодаря осмыслению античных образцов. Апулия и Фивы - древнейшие греческие города, центры культуры своего времени. Завершает же стихотворение Ронсар такими строками:

Si de mon front les estoiles je passe, mon Luth, cela vient de ta grâce.

Коль уйма звезд челом моим затмилась,

На это все твоя, о лютня, милость!

(Пер.В. Левик)

Заканчивается данный сонет тем же, чем и начался - призывам к музыкальному инструменту, только в этот раз Ронсар называет его на старый манер " лютней". Первый сборник " Оды", таким образом, стал огромным событием в жизни французского общества, литературы и искусства, провозгласив своего автора как одного из виднейших и наиболее талантливых авторов того времени.

Вышедшие несколькими годами позже другие сборники " Од" продолжили традиции первой книги: Ронсар по-прежнему следует традициям античных авторов и обильно использует сюжеты свойственные литературе того времени. Однако можно найти и различия, например отношение к природе. Его пленяет пение веселого жаворонка ("Жаворонок" - Toseroit bien quelque Poete. "):

Je veux celebrer ton ramagetous oiseaux qui sont en cage,sur tous ceux qui sont és bois.

Ты лучше всех певцов на ветках,

Ты лучше всех, что, сидя в клетках,

Поют и летом и зимой.

(Пер.В. Левика)

…или журчание ручья, над которым склоняются тенистые ивы ("Ручью Беллери"):

Iô! tu seras sans cessefontaines la princesse.

Не будешь ты забыт веками,

Ты царь над всеми родниками.

О природе Ронсар пишет очень охотно. Ему дорог Гастинский лес (" A la forest de Gastine " - " Гастинскому лесу "), с которым связаны его молодые годы, и он искренне сожалеет о его гибели. Он вопрошает лесорубов, зачем они губят его лес? Разве они не видят, что со ствола стекает кровь молодой нимфы, жившей под корой дерева?

Escoute, bûcheron, arreste un peu le bras!ne sont pas des bois que tu jettes à bas:vois-tu pas le sang, lequel degoute à forceNymphes qui vivoyent dessous la dure escorce?

Послушай, лесоруб, зачем ты лес мой губишь?

Взгляни, безжалостный, ты не деревья рубишь.

Иль ты не видишь? Кровь стекает со ствола,

Кровь нимфы молодой, что под корой жила.

(Пер.В. Левика).

Для Ронсара это настоящее святотатство. Ведь природа не мертва. Она напоена жизнью. Языческие боги не умерли, поэт их ясно видит и слышит. Как в легендарные времена Орфея, беседует он с природой, внимает ее голосам, она вся наполнена для него отзвуками древних мифов. Музы водят для него свой хоровод, Аполлон сходит с заоблачной высоты, и нимфы населяют леса и речные потоки.

Еще одной интересной особенностью произведений Ронсара этого периода является его непостоянство в выборе средств построения стихотворения. Поэт вообще не ограничивает себя в выборе рифмы, используя все ее виды. В его стихах встречаются также разнообразные двух - и трехкомпонентные переплетения рифм, которые образуют сложный и замысловатый рисунок, обеспечивая звуковую организацию стиха, объединяя строки, выделяя и уточняя мысль поэта. Подобное чередование рифм характерно, например, для следующего отрывка:

Fontaine Bellerie,

Belle fontaine cherienos Nymphes, quand ton eaucache au creux de ta sourcele satyreaules pourchasse a la course"au bord de ton ruisseau.

О Беллери, ручей мой славный,

Прекрасен ты, как бог дубравный,

Когда, с сатирами в борьбе,

Наполнив лес веселым эхом,

Не внемля страстной их мольбе,

Шалуньи нимфы с громким смехом,

Спасаясь, прячутся в тебе.

Смежная рифма, начиная строфу, чередуется с перекрестной рифмой, один из элементов которой вновь образует завершающую перекрестную рифму, вплетенную в предыдущую.

Теперь же обратимся к более поздним стихотворениям поэта, так называемым " Les derniers vers " (" Последним стихи "), большинство из которых не были изданы при жизни Ронсара. Это такие стихотворения как Dialogue de lay plus que les os." - "Я высох до костей.", "Il faut laisser maisons et vergers et jardins." - "Пора оставить дом и дерева в садах. ","Pour son tombeau" - "Эпитафия". Прочитав эти стихотворения, мы замечаем, что любимые темы Ронсара постепенно уступают свое место теме времени, трагическим мотивам и одновременно уходят своими корнями в более широкое и сложное восприятие жизни. В подтверждение этих слов рассмотрим одно из стихотворений этого сборника сонет "Il faut laisser maisons et vergers et jardins." ("Пора оставить дом и дерева в садах. "). оставить дом и дерева в садах. "). Читая эти стихи, мы не чувствуем барочного смятения, капитуляции перед смертью. Наоборот, поражает умиротворенность духа, с которой поэт идет навстречу концу:

Heureux qui ne fut onc, plus heureux qui retournerien comme il estoit, plus heureux qui séjourné,

Dhomme fait nouvel ange, auprès de Jesus-Christ,pourrir çà-bas sa despouille de boüe,

Dont le Sort, la Fortune, et le Destin se joüe,

Franc des liens du corps pour nestre quun esprit.

Блажен, кто нё жил здесь; блаженней, кто вернется

В ничто, где прежде был; блаженней, кто вольется

В хор ангелов, что лик Исуса вечно зрит,

Оставив в прахе гнить пустой сосуд скудельный -

Пусть и судьба и рок свой суд вершат отдельно

От тела, ибо жизнь лишь дух и сохранит.

(Пер.А. Парина)

Здесь отчетлива видна мысль, которою мы не встречали в более ранних стихотворениях Ронсара - жизнь после смерти, рай, религия. Поэт заявляет, что всё на земле скоротечно и бренно, блаженны лишь души, которые не жили на земле, а еще блаженнее те, кто после земли вернутся в иной мир, в "хор ангелов, что лик Исуса вечно зрит". Эта абсолютно христианская мысль впервые настолько четко видна у французского поэта; оптимизм перед смертью и готовность к переходу в другой мир никогда до этого момента не были им провозглашены. Беря во внимание эти примеры, мы вполне можем заявить, что поздний Ронсар в большей мере философ-христианин, а не лирик-одописец.

Таким образом, в перечисленных стихотворениях впервые возникает мысль, которая не раз будет звучать у позднего Ронсара и которая весьма существенна для понимания глубинных тенденций, питающих философские воззрения Ронсара после 1560 года (за дату отсчета изменений в творчестве поэта мы возьмем этот год). В свете подобной концепции по-новому трактуется и проблема времени, скоротечности и бренности жизни. Поэт утверждает, что бренность земного - это не только бедствие, но и основа жизни и постоянного обновления. Текучесть времени оказывается не только злом, но и предпосылкой развития, а тем самым стимулом для приятия действительности и обретения внутренней гармонии. Однако необходимо отметить, что трагический гуманизм позднего Ронсара представляет собой не отречение от ренессансных идеалов, а их дальнейшее углубление.

Примером тому служат и другие последние стихи поэта, сочиненные им на смертном ложе. Даже стихи, в которых Ронсар выражал отвращение и ужас, охватывавшие его перед лицом смерти (например, сонет "Je nay plus que les os." - " Я высох до костей… "):

Je nay plus que les os, un squelette je semble,

Décharné,denervé,démuselé, depoulpé…

Я высох до костей. К порогу тьмы и хлада

Я приближаюсь, глух, изглодан, черен, слаб…

в тоже время проникнуты духом стоического приятия неумолимого закона бытия:

Adieu, chers compaignons, adieu, mes chers amis!men vay le premier vous préparer la place.

Друзья, любимые, прощайте, старики!

Я буду первый там, и место вам займу я.

(Пер.В. Левика)

Поэт уверенно говорит о том, что "там" существует, выражает полное спокойствие перед уходом из этого мира.

Безусловно главным для нас стихотворением Ронсара этого периода является стихотворение "Pour son tombeau", специально созданное поэтом для написания на своей будущей могиле. Не случайно, что в русском переводе, сделанным выдающимся советским поэтом-переводчиком Вильгельмом Вениаминовичем Левиком, оно звучит как " Эпитафия".

Ronsard repose icy qui hardy dés enfance

Détourna d"Helicon les Muses en la France,le son du luth et les traits d"Apollon:peu valut sa Muse encontre l"eguillonla mort, qui cruelle en ce tombeau l"enserre.ame soit à Dieu, son corps soit à la terre.

Здесь погребен Ронсар. Камен заставил он

Прийти во Францию, покинув Геликон.

За Фебом шествовал он с лирой дерзновенной,

(Пер. В. Левика)

Именно это стихотворение поможет нам ответить на изначально поставленный вопрос о значимости античных и религиозных мотивов в творчестве Пьера де Ронсара. Кто, как не сам поэт в своем последнем, дающем оценку всей прожитой жизни произведении, способен на него ответить. В первой же строчке он упоминает Камен, древнеиталийских богинь, покровительниц искусств, говоря, что именно благодаря ему они пришли во Францию. Поэт указывает на огромное влияние античных образов в своей поэзии, признавая, что он служил этим образам в течение всей своей жизни. Он " за Фебом шествовал он с лирой дерзновенной", то есть был слугой, а точнее проводником искусства античности во Францию того периода. Ключевыми строками всего произведения, а возможно и всей этой работы, являются эти строки

Но одержала смерть победу над Каменой.

Жестокой участи он избежать не мог.

Земля покоит прах, а душу принял бог.

Ронсар прямо отвечает на вопрос о месте античных и религиозных образов в своей жизни - смерть одержала победу над Каменой, религия оказалась выше античных образцов. В своем последнем стихотворении он не говорит о том, что отправится к античным богам, он использует только христианские идеи о том, есть ли жизнь после смерти телесной оболочки. Душу поэта принял Бог, и он не из античного пантеона. Именно эти слова можно считать ответом на изначально поставленные нам вопросы. Ронсар в течение всей своей жизни обращался к образцам античности и был проводником идей той эпохи, творчески их переосмысливая. Однако во многом это были лишь удобные образы, через которые легче и гораздо изящнее можно было передать свои мысли. В конце же своей жизни Ронсар обратился к христианским мотивам, до этого практически не используя их в своих одах и лирике. Только они помогли ответить ему на философские вопросы, вставшие перед поэтом в конце жизни: проблема времени, скоротечности и бренности человеческой жизни, места души после смерти телесной оболочки.

Таким образом, говоря о месте античных и религиозных мотивов в творчестве Пьера де Ронсар, верным, на наш взгляд, является точка зрения, что оба мотива присутствовали в его поэзии, выполняя при этом разные цели и отвечая на разные вопросы.

Заключение

Заканчивая данную работу, хотелось бы подвести итог всего исследования.

В нашей работе мы провели анализ произведений Пьера Ронсара, а также рассмотрели особенности применения различных образов, прежде всего античных и христианских.

Материалом для исследования послужили стихотворения Пьера Ронсара. Конечно же, в данной работе не проанализированы все произведения автора, но были выбраны некоторые из них, согласно нашему мнению наиболее крупные и важные в его творчестве. Среди лирических произведений были рассмотрены сборники " Любовные стихотворения " (Amours, 1552), " Продолжение любовных стихотворений " (Continuations des Amours, 1555) и "Сонеты к Елене" (Sonnets pour Hélène,1578), среди од и гимнов такие произведения, как " Au Roi " - " К Королю", " A madame Marguerite " - " К Мадам Маргарите "," A Jouachim du Bellai " - " К Жоашиму Дю Белле", " A Jan Dorat " - " К Яну Дора", "Dialogue de lautheur et du mondain" - "Разговор автора и светского человека", "Je nay plus que les os." - "Я высох до костей.", "Il faut laisser maisons et vergers et jardins." - "Пора оставить дом и дерева в садах. ","Pour son tombeau" - "Эпитафия".

Подводя итоги данной работы, стоит сказать, что ответом на поставленный вопрос о месте античных и религиозных мотивов в творчестве Пьера де Ронсара, верной, на наш взгляд, является точка зрения, что оба мотива присутствовали в его творчестве, выполняя при этом разные цели и отвечая на разные вопросы. Античные образы поэт использовал в течение всей своей жизни как в лирических сборниках, так и в одах и гимнах. Они помогали ему более ярко было передать свои мысли и были связью с любимыми поэтами самого Ронсара: Вергилием, Горацием. К христианским же мотивам автор обратился лишь в конце своей жизни. Только они помогли ответить ему на философские вопросы, вставшие перед поэтом в то время: что есть жизнь и смерть, проблема времени, место души после смерти телесной оболочки. То есть, несмотря на тот факт, что античные мотивы занимали гораздо больше места в течение всего творческого пути поэта, значение религиозных мотивов нам кажется несоизмеримо выше, так как они помогали ответить на более сложные вопросы.

В своей работе мы попытались разжечь интерес аудитории к французскому поэту, и, надеемся, что наш труд откроет для кого-нибудь творчество П. Ронсара, ведь интерес к поэзии никогда не угаснет, и, благодаря переводам на русский язык таких мастеров своего дела, как П. Левик, С. Шервинский, Н. Рыкова и А. Парина, чтение сонетов Ронсара может доставить истинное наслаждение даже людям, не знающим французского языка.

Библиографический список

1. Виппер Ю.Б. Поэзия Плеяды: Становление литературной школы. - М.: Наука, 1976. - 431 с

Виппер Ю.Б. Творческие судьбы и история. (О западноевропейских литературах XVI - первой половины XIX века). - М: Наука, 1990.176 с.

Виппер Ю.Б. Поэзия Плеяды: Становление литературной школы. - М.: Наука, 1976. - 431 с.

Подгаецкая И.Ю. Поэтика Плеяды // Литература эпохи Возрожде-ния и проблемы всемирной литературы. - М.: Наука, 1967.124 с

Виппер Ю. Поэзия Ронсара // Ронсар П. Избранная поэзия: пер. С франц. / Сост.Ф. Брескина. - М.: Худ. лит., 1985 117 c.

Дю Белле Ж. Защита и прославление французского языка // Эстети-ка Ренессанса / Сост.В.П. Шестакова. - М.: Наука, 1981. Т.2.348 с.

Краткая литературная энциклопедия: т.7. - М.: Академия, 1972. С.234-237

Пахсарьян Н.Т. Зарубежная литература эпохи Возрождения. - М.: Московский государственный университет печати, 2007. - 254с.

Ронсар, пер. С.В. Шервинского. - М.: изд. Гос. академии художест-венных наук, 1926. - 243 с.

Шайтанов И. Плеяда: первая школа национальной поэзии // Исто-рия зарубежной литературы. Эпоха Возрождения: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений: В 2 т. - М.: Владос, 2001.345 с.

Блюменфельд В.М. Вступит. статья // Поэты французского Возрождения. Антология. - Л. Лениздат, 1938. С.11-42

Франческо Петрарка (1304-1374)-итальянский поэт. Имя Петрарки почти стало синонимом Поэзии. Имя его возлюбленной Лауры, которую Петрарка воспел в 350 своих стихах (среди этих стихов 317 сонетов), сделалось олицетворением всепоглощающей и возвышенной Любви.

Достоверны сведения лишь об одной встрече Петрарки и Лауры. В Страстную пятницу, когда проходила утренняя месса в Авиньоне 6 апреля 1327 года, 23-летний Франческо Петрарка был погружен в молитву и вдруг поймал взгляд проходившей белокурой красавицы, которую звали Лаура. Их взгляды соединились в один, и именно с этого момента принято говорить о новом витке подъема и развития мировой поэзии и культуры.

К моменту их роковой встречи Лаура была уже второй год замужем. В последующие двадцать один год супружеской жизни она родила мужу одиннадцать детей. Но это не помешало Петрарке 21 год воспевать свою "Непорочную Деву", воспламеняясь от неразделенной страсти все сильнее и сильнее. Он излил свои чувства в прекрасных стихах. Но знала ли об этом его возлюбленная? Прочла она хотя бы один сонет?
Не могла не читать! Не могла не знать!
Законы любви не терпят умолчания.
В Европе в 1348 году прокатилась страшная эпидемия чумы. Лаура стала её жертвой. Последующие десять лет после ее смерти Франческо оплакивал любимую. За все это время им был написан цикл "На смерть Мадонны Лауры". Объединив посмертный цикл с раннее созданными сонетами Петрарка составил великую книгу, которой он дал название "Канцоньере" (Книга песен). Все стихи были посвящены любви
к несравненной Лауре.

В наше время, если хотят какому-либо стихотворению определить высшую степень совершенства, говорят "Это прекрасно, как сонеты Петрарки".

Выдающийся поэт эпохи Возрождения Пьер де Ронсар, которого называли принцем французских поэтов, кроме прочего, был замечательным танцором и фехтовальщиком, глухота нисколько не ограничивала проявление его талантов, исторические данные донесли сквозь века его замечательную фразу - “С плохим слухом во дворце делать нечего”. Мы с благодарностью вспоминаем историческую личность, оставившую свой след в развитии человечества.

Пьер де Ронсар. Портрет работы неизвестного художника. Около 1620. Блуа, Музей изобразительных искусств

Замок Ла Пуассоньер, где родился Ронсар

«БУДУЩЕЕ НЕ ОБМАНЫВАЕТ ДОСТОЙНОГО»

Пьер Ронсар родился 11 сентября 1524 года в поместье Пуасоньер, в замке Ла-Поссоньер, в долине реки Луары (провинция Вандомуа), в доме, переделанном в новом вкусе его отцом, Луи де Ронсаром, - в доме с большими окнами, украшенном барельефами с латинскими надписями; одна из них повторялась несколько раз - Non fallunt futura merentem (Будущее не обманывает достойного). Кругом лежали зеленые луга, сбегающие к Луаре, холмы, покрытые виноградниками, леса, примыкавшие к королевскому Гастинскому лесу -
…старый лес, Зефиров вольных друг!
Тебе доверил я и лиры первый звук,
И первый мой восторг…

Пьер был младшим, шестым ребенком в семье. Так как этот ребенок стал впоследствии «королем французских поэтов», молва овеяла поэтическими рассказами первые дни его детства: «Когда его несли в местную церковь крестить, та, которая несла его, переходя через луг, нечаянно его уронила, но кругом была густая трава и цветы, которые мягко приняли его… и так случилось, что другая девушка, которая несла сосуд с розовой водой, помогая поднять дитя, пролила на его головку немного душистой воды, и это было предвестием тех ароматов и цветов, которыми он должен был наполнить Францию в своих ученых стихах».
Когда Пьеру было лет десять, отец отвез его в Наваррский коллеж - привилегированную школу, где учились дети герцогов и принцев. Но выросший на воле мальчик возненавидел суровые порядки школы и через полгода упросил отца взять его из коллежа. Вскоре Пьер становится пажом при дворе принцев. Двенадцатилетним мальчиком он отправляется в дальнее путешествие на север, в Шотландию, в свите принцессы Мадлены, вышедшей замуж за короля шотландского Якова Стюарта, и проводит два с лишним года в Шотландии и Англии. Вернувшись во Францию, в свиту Карла Орлеанского, младшего сына короля, он едет по поручению принца во Фландрию и Голландию, а вскоре затем снова отправляется в Шотландию и едва не погибает во время морской бури, три дня трепавшей корабль. В шестнадцать лет, уже не пажом, но в свите дипломатической миссии, возглавляемой ученым эллинистом Лазарем де Баифом, Ронсар отправляется в Германию; через несколько месяцев он уже в Италии, в Пьемонте, -в свите вице-короля Пьемонта, Ланже дю Белле.

Франциск I (24-й Король Франции). Портрет работы Жана Клуэ, 1525, Лувр

В 16 лет Пьер де Ронсар был красивым, стройным юношей, ловким во всех видах физических упражнений, которым он обучился при дворе, с изящной осанкой. Его кругозор был развит путешествиями и ранним жизненным опытом; он многое прочел и овладел несколькими европейскими языками. Перед ним открывалась придворная и дипломатическая карьера; иногда он сам мечтал о карьере военной. Были у него и другие мечты, которые он скрывал от окружающих: с 12 лет он начал писать стихи, сперва пo-латыни, потом на родном языке. Каждый раз, когда Пьер приезжал в родную усадьбу, он целыми днями бродил по лесам и полям, и здесь сами собой складывались стихи, навеянные журчанием ручья, щебетом птиц и шелестом листвы:
Мне не было еще двенадцати, когда
Во глубине долин или в лесах высоких,
В пещерах потайных, от всех людей далеких,
О мире позабыв, я складывал стихи,
И Эхо мне в ответ звучало, и Дриады,
И Фавны, и Сатир, и Пан, и Ореады…

С каждым годом этот голос лесного эха, звавший к природе и к поэзии, к книгам и творчеству, становился слышнее. Однако юный Пьер был честолюбив, и удачно начатая карьера, утомительная, но дававшая столько впечатлений, имела свои прельстительные стороны. В 16 лет Пьер стоял на распутье. И тут в его жизнь вмешалась судьба.
На семнадцатом году жизни Пьер тяжело заболел (сифилис); болезнь надолго оторвала его от двора. Он поправился, но в результате болезни полуоглох: стало ясно, что придворная и дипломатическая карьера для него закрыта.
Болезнь спутала все планы, которые строил для сына Луи Ронсар. Глухота была помехой даже для более скромной профессии юриста или врача, между тем Пьер был младшим в семье и не мог быть обеспечен отцовским наследством. Глухота усиливает в нем тягу к одиночеству, развивает в нем меланхоличность; но, отодвинув от него шум повседневной жизни, она, казалось, усилила звук того внутреннего голоса, который и раньше звучал в его душе ритмами стиха. Пьер Ронсар решает целиком посвятить себя поэзии. Его уже не удовлетворяют стихи Маро: ему хочется писать, как Гораций, как Вергилий. Он хочет учиться: Лазарь де Банф, в свободное время переводивший Софокла, говорил Пьеру о несравненной красоте греческой поэзии. Со всей страстностью, свойственной ему, Ронсар строит новый план своей жизни.
Возвратившись в Париж, он некоторое время совмещал службу при дворе с занятиями у Жана Дора, обучавшего греческому языку сына Лазаря де Баифа Жана Антуана.
Жан Дора жил тогда в доме Лазаря де Баифа в университетском квартале. Когда в 1544 году отец Poнcapa умер, двадцатилетний Пьер совсем оставил двор и целиком отдался занятиям. Он изучал греческий язык со страстью золотоискателя, нашедшего золотую жилу. Он не стыдился обращаться к помощи юного Баифа, которому едва стукнуло пятнадцать лет, но которого учили греческому с детства. Когда умер Лазарь де Баиф, а Дора был назначен принципалом коллежа Кокре, Пьер Ронсар и Жан Баиф вслед за учителем перебрались в студенческую келью коллежа. Дора читал лекции в помещении коллежа: они были посвящены в основном филологическому и философскому толкованию текстов; так раскрылись для Ронсара творения Гомера и Гесиода, Пиндара и Эсхила, Платона и других греческих писателей, в которых Пьеру и его друзьям явился мир возвышенных идей и бессмертной красоты.

СОДРУЖЕСТВО ПОЭТОВ

В коллеже Кокре Ронсар нашел единомышленников; некоторые из них стали его друзьями на всю жизнь. Здесь завязалась его дружба с Реми Белло, которого он, как и Баифа, включил впоследствии в свою «Плеяду», с Марком Антуаном Мюре и другими. Его неутомимость в работе, горящая в нем страсть привлекали к нему и тех, кто был старше его, и в особенности тех, кто уже видел в нем главаря, отмеченного свыше любимца муз. Все знали о его планах реформы французской поэзии, о том, что он пишет стихи, подражая искусству древних, учась одновременно у Пиндара и Гомера, Горация и Каллимаха. Так возникла вокруг Ронсара молодая «бригада», признанным главой которой он был. Скоро ее состав пополнился новым членом, который стал ближайшим другом Ронсара и глашатаем идей новой поэтической школы, внесшей огромный вклад в развитие французской поэзии.
В 1547 году, вовремя поездки в Пуатье, Ронсар встретился водной из придорожных гостиниц с молодым человеком в скромном костюме, с лицом, которое говорило о благородстве и духовной культуре; прямо и серьезно глядели темные глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, полные ума и скрытой силы. Это был Иоахим Дю Белле. Разговор двух молодых людей скоро превратился во встречу двух братьев, нашедших друг друга, братьев по тому избранному сродству, которое создается общностью самых главных жизненных интересов, единством душевных стремлений. Они провели всю ночь в беседе, цитируя друг другу латинских и итальянских поэтов, читая свои собственные стихи, и на рассвете расстались друзьями на всю жизнь. Дю Белле дал Poнcapy клятвенное обещание переехать в Париж и войти в «бригаду» энтузиастов коллежа Кокре. Вскоре ученики Дора уже поднимали заздравные кубки за нового друга.
Приезд Дю Белле взбудоражил кружок: в этом меланхолическом молодом человеке была решимость, которой до сих пор не хватало Ронсару. Дю Белле привез с собой стихи и был намерен их печатать. Тем самым он побуждал и Ронсара раскрыть миру то, что накопилось в заветном сундуке и что Пьер до сих пор ревниво скрывал от людских глаз, лишь изредка читая друзьям, то небольшое стихотворение, то отрывок в несколько строф.
В 1549 году тихие студенческие кельи коллежа Кокре гудят, как ульи весной. Всю «бригаду» охватывает дух поэзии, юные Белло и Баиф пишут стихи, увлеченные энтузиазмом старших. Ронсар и Дю Белле читают стихи в домах своих знакомых; некоторые из этих образованных людей занимают должности при дворе; вожди новой школы нащупывают сочувствующих и возможных покровителей: при всем своем энтузиазме они знают, что дебют будет нелегким. У них много друзей, но они собираются выступить против принятой традиции; Маро умер пять лет назад; в поэзии главную роль пока что играли поэты, называющие себя его учениками; при дворе царит Меллен де Сен-Желе, изящный остроумец, автор галантных мадригалов и колких эпиграмм, организатор празднеств и карнавалов, при этом пишущий сонеты и терцины в итальянском вкусе, «сладкоустый» Меллен, сделавший поэзию одним из элементов придворных развлечений; десятки поэтов в Париже и в провинции по мере сил подражают Маро - бледно и скучно.
Между тем, хотя Ронсар заранее знает, что его поэзия не создана для «толпы», что тех, кого избирает своим жрецом Каллиопа, публика нередко поднимает на смех, не сразу постигая высокий строй мыслей и трудное искусство поэтической речи, ему совсем не улыбается перспектива стать академическим, кабинетным поэтом, которого могут оценить лишь немногие.
Семь лет он готовил себя к предназначению поэта, помня о высокой цели - прославить французский язык и поэзию, служить Франции и королю, и служить не развлекателем, а учителем, раскрывающим читателю сокровища поэтического искусства, показывающим красоту мира, говорящим о сущности человеческой жизни. Если oн выступит на открытую арену с оружием нового искусства, выкованным по образцу древних, то только затем, чтобы победить: «будущее не обманывает достойного».
Об этом они говорят с Дю Белле, готовясь к выходу в мир; Дю Белле за год пребывания у Дора не мог овладеть сокровищами греков, но он хорошо знал римских поэтов: Горация, Вергилия, элегиков, «Тристии» Овидия, а в итальянской литературе был начитан больше Ронсара. Он вызвался сформулировать те мысли, которые долго вынашивал Ронсар в часы своих ночных бдений и которые разделял сам Дю Белле. Ронсар не любит писать прозой, - Дю Белле хорошо владеет ораторской речью, недаром он готовился стать юристом, он изучал Квинтилиана и знает толк в красноречии. Нужно было убедить читателя, что реформа поэзии нужна для славы Франции, что создание нового поэтического стиля - заслуга перед родным языком, перед родиной; нужно было заразить читателя энтузиазмом «бригады». Так появилась в свет маленькая книжка, подписанная инициалами Дю Белле, ставшая манифестом новой школы,-«Защита и прославление французского языка». Одновременно Дю Белле напечатал как образцы новой поэзии цикл любовных сонетов в духе итальянского петраркизма («Олива») и несколько «Лирических од». Тем самым он вызывал Ронсара на соревнование,- ведь именно Ронсар считал оду высшим родом поэзии и писал оды, подражая Пиндару и Горацию.
Теперь Ронсар не мог больше откладывать. С утра до поздней ночи он сидит запершись, пересматривая, исправляя, переписывая стихи, накопившиеся за несколько лет, отбирая лучшие для первого своего сборника. Он работает лихорадочно и сосредоточенно.

ПО СЛЕДАМ ПИНДАРА И ГОРАЦИЯ

В 1550 году появляется наконец первый сборник Ронсара - «Четыре книги од». С этого момента поэт выходит из тихих стен ученого коллежа в широкий мир. Отныне его жизнь есть история его творчества и его поэтической судьбы.
Первые книги Дю Белле и Ронсара были поворотным событием не только в их жизни, но - как показала история - и в жизни французской литературы. Впервые в истории европейской литературы выступила группа поэтов-единомышленников, тесно сплоченная единством целей и узами дружбы; впервые творчество группы поэтов открывалось манифестом: «Защита» Дю Белле возглавляет строй всех последующих манифестов литературных школ Европы.
В «Защите» говорилось, что путь создании новой поэзии - это подражание древним, подражание, которое должно стать творческим соревнованием с античной поэзией, творческим усвоением литературной культуры античности, ее идейного содержания и поэтических форм. Само название сборника Ронсара - «Оды» - слово, не употреблявшееся ранее во французской поэзии, - указывало одновременно и на Горация и на Пиндара. В начале книги Ронсар поместил большие «пиндарические» оды: они были написаны в высоком, приподнятом стиле, в тоне вдохновения и энтузиазма, полны «лирического беспорядка», мифологических образов, изысканных тропов и эпитетов. Они посвящались восхвалению «замечательных мужей» - высокик лиц мира сего, но также и друзей поэта: рядом с одой, посвященной большому вельможе, Карлу Лотарингскому или де Шатийону, стояли оды, посвященные скромному Жану Дора или юному Жану Баифу. Большинство од сборника составляли оды «горацианского» стиля, это были небольшие лирические стихотворения, более ясные и простые по языку, более интимные по тону; дружба, любовь, природа, поэзия, философские размышления о жизни и смерти составляют тематику этих од; их образная ткань построена не на мифологической учености, но на конкретных образах земного мира. Разнообразные по метрической форме, оды Ронсара являли единство мировоззрения и стиля, мировоззрения, воспитанного философией античности. Они говорили о быстротечности человеческой жизни и ее земной прелести, о бессмертной красоте природы и искусства. Во французской поэзии все в этих стихах было новым: и темы их - темы дружбы, природы, творческого бессмертия, и лирический облик поэта, и система образов, и поэтический язык, и стихотворная форма.
Нужно было обновить язык французской поэзии. Ронсар рассказал о том, как он это делал, в более поздней элегии, написанной в шестидесятые годы:
Едва Камена мне источник свой открыла
И рвeньем сладостным на подвиг окрылила,
Веселье гордое мою согрело кровь
И благородную зажгло во мне любовь.
Плененный в двадцать лет красавицей беспечной,
Задумал я в стихах излить свой жар сердечный,
Но, с чувствами язык французский согласив,
Увидел, как он груб, неясен, некрасив.
Тогда для Франции, для языка родного,
Трудиться начал я отважно и сурово,
Я множил, воскрешал, изобретал слова,
И сотворенное прославила молва.
Я, древних изучив, открыл свою дорогу,
Порядок фразам дал, разнообразье слогу,
Я строй поэзии нашел - и волей муз,
Как Римлянин и Грек, великим стал Француз.

Генрих III (28-й Король Франции). Неизвестный автор.
Из собрания Версальского музея

Месяцы, последующие за публикацией «Четырех книг од», были для Ронсара временем великих надежд, радости и мучения. «Оды» завоевали ему успех в Париже и провинции: в Ронсаре сразу признали лучшего поэта Франции.
Но, несмотря на посвящение лестных од королю и королеве, официальное признание Ронсара «поэтом короля и Франции» заставляло себя ждать. Светские придворные круги, привыкшие к изящным пустячкам Сен-Желе, привыкшие рассматривать поэзию на французском языке как род забавы, созданной для их развлечения, холодно встретили произведения Ронсара, отпугивавшие их своей ученостью; сам король Генрих II, с детства знавший Ронсара и любивший играть с ним в мяч, не унаследовал от своего отца, Франциска I, любви к поэзии и искусствам. Для Ронсара, в котором издание первой книги пробудило еще с юности свойственное ему честолюбие, было мучительным узнать, что Меллен де Сен-Желе в присутствии короля пародировал его пиндарический стиль - и король смеялся! Победа все же пришла к Ронсару и его друзьям и пришла в общем скоро, хотя тема «непризнания» современниками и надежд на правый суд потомков будет то и дело появляться в творчестве Ронсара и в годы, когда его слава во Франции будет царить безраздельно.
Он продолжает работать с тем же лихорадочным напряжением, как и в годы ученья у Дора; в 1552 году он выпускает свою «Первую книгу любовных стихов» (впоследствии названную «Любовные стихи к Кассандре») вместе с пятой книгой од. В Кассандру Сальвиати молодой поэт влюбился еще в начале 40-х годов, встретив ее при дворе в Блуа. Еще тогда влюбленность в эту девушку, на которой он не мог жениться, стала для Ронсара источником создания поэтического образа возвышенной и недоступной возлюбленной, подобной Лауре Петрарки.
Ряды поклонников и учеников Ронсара ширятся, растет хор похвал в стихах латинских и французских. Тиар назвал Ронсара в своих стихах «повелителем девяти античных муз», Дю Белле назвал его «французским Терпандром». «Первая книга любовных стихов» имела большой успех, в том числе и при дворе, где под влиянием королевы Екатерины Медичи все более и более увлекались всем итальянским. Даже Сен-Желе не прочь пойти на примирение с молодым гордецом. Слава Ронсара растет, и число адептов новой школы множится не только в Париже, но и в провинции. Его уже называют повсюду королем французской поэзии. Молодая «бригада» переформировывается, теперь за Ронсаром стоит целая школа; во главе этой школы - группа из семи поэтов, друзей Ронсара, который назвал ее «Плеядой», по имени созвездия; в «Плеяду» входят Ронсар, Дю Белле, Баиф, Белло, Тиар, Жодель, автор первой классической трагедии, и учитель Ронсара Дора.
Несмотря на победный ход событий, несмотря на расцвет творческих сил Ронсара, в его стихах середины 50-х годов появляются впервые ноты меланхолии. Ему уже 30 лет, и у него за плечами десять лет напряженного поэтического труда. Все яснее становится ему трагический разлад между идеалом и действительностью, между гармонией природы и хаосом общественной жизни его эпохи, между силами, заключенными в человеческой личности, и ограниченной возможностью реализации этих сил в обществе. Но глубокая убежденность в бессмертии природы, разума и искусства, в «доброте мудрости», которую он сохранит до конца дней, спасает его от скепсиса и пессимизма. В области творчества эти годы для Ронсара - годы исканий новых форм поэзии. Он отказывается от пиндарической оды, ищет новые формы высокой лирики, пишет стихи элегического типа, которые называет то одами, то элегиями, то поэмами. Он создает новый жанр лиро-эпической поэзии - «Гимны». Выходит в свет целый ряд его сборников: «Роща» («Silvae»), «Разные стихотворения», «Продолжение любовных стихов» («Вторая книга любовных стихов», или «Любовные стихи к Марии»), две книги «Гимнов». «Вторая книга любви» воплощает новый «поэтический роман» Ронсара - не в духе возвышенного платонизма сонетов к Кассандре, но совсем в ином плане: Мария - простая анжуйская девушка, «роза полей», веселая и лукавая, и любовь к ней поэта - простая, земная и разделенная любовь; и стилевая тональность этих сонетов лишена условностей петраркизма, но в самой простоте стиль Ронсара остается высоким и поэтичным.

«КОРОЛЬ ПОЭТОВ»

Середина 50-х годов была для Ронсара временем высшего поэтического расцвета. Его великий талант достиг полной зрелости. В это же время он добивается полного признания: вся Франция единодушно считает его величайшим своим поэтом. Всеобщность этого успеха подействовала и на короля: он дает Ронсару небольшие бенефиции (право пользоваться доходом с церковных имений), а после смерти Сен-Желе в 1558 году Ронсар получает должность «королевского советника и капеллана», укрепляющую сразу его положение официально признанного поэта. Надежды на дальнейшие бенефиции и пенсионы становятся все более реальными. Poнcap был беден все эти годы; литературная работа не приносила дохода: поэт, лишенный состояния, мог существовать лишь материальной поддержкой меценатов-сеньеров или короля. Трагедия была в том, что Ронсар хотел служить королю как символу нации, а королю был нужен «придворный поэт», поэт-куртизан, на которого с таким гневом обрушивали свои стрелы смолоду и Ронсар и Дю Белле. Становиться же, вслед за Сен-Желе, королевским увеселителем, писать «картели» и «маскарады», официальные пасторали к придворным празднествам было для Ронсара трудным и унизительным делом. Ронсар признавался, что писать стихи «на заказ» ему тяжело, и они ему не удавались.

Карл IX (27-й король Франции)

Между тем тучи сгущаются на политическом горизонте Франции. Проследования кальвинистов, усилившиеся при Генрихе II, вызвали активный отпор со стороны преследуемых: над Францией нависла угроза гражданской войны. В 1560 году умирает Генрих II, раненный (по-видимому, нечаянно) во время турнирных состязаний. На престол Франции вступает его старший сын, Франциск II, болезненный юноша, неспособный управлять страной. Другие младшие принцы - все физически неполноценны, дегенеративны; род Валуа, наиболее полно воплотившийся в Франциске I, деградирует, и это понимают и в стране, и вне ее. При дворе все большую власть захватывают Гизы, возглавляющие партию крайней католической реакции; о то же время усиливается кальвинистическая в своем большинстве партия «принцев крови», Бурбонов, ближайших претендентов на престол в случае угасания дома Валуа и поэтому ненавидимых Королевой Екатериной, которая фактически управляет страной за своего сына.
В борьбе этих придворно-политических партий участвуют их приверженцы из дворян и буржуазии, и в конечном счете тяжелее всего она отзывается на массе народа, на крестьянстве, обремененном огромными налогами и разоряемом военными действиями и католиков, и гугенотов.
Ронсар тяжело переживал религиозно-политические междоусобные распри в стране. Он был, в сущности, смолоду безразличен к религиозной стороне этой борьбы: его мировоззрение питалось античными источниками. Некоторое время он, имевший друзей и среди католиков и среди кальвинистов, старался держаться в стороне. Он сожалеет о распаде гуманистических кружков, погубленных разногласием. В поэме «Счастливые острова», написанной им в эти годы и адресованной старому другу, гуманисту Мюре, Ронсар зовет его уехать из Франции: «Бежим, Мюре, бежим искать в других местах лучшее небо и лучшие поля. Оставим диким тиграм и львам эти несчастные земли, чтобы никогда не возвращаться во Францию…»
Но Счастливые Острова, куда в мечтах Ронсар увозит всех поэтов «Плеяды», где «вдали от Европы и ее битв», среди вечно цветущей и доброй природы люди вечно юны и счастливы,- только мечта. Здесь, во Франции, одна беда идет за другой: умирает Дю Белле, умирает еще один друг Ронсара, тоже поэт, Оливье де Маньи. Понтюс де Тиар не пишет больше стихов. Он сам, Ронсар, хотя ему еще нет сорока, уже наполовину сед. И все же Ронсар продолжает свой труд. Пересматривая для собрания сочинений 1560 года все свои прежние произведения, Ронсар с грустью вспоминает бурную молодость, полную надежд и горячего пафоса творчества, «подобно вину, бродящему в бочках Анжу». Ему порой кажется, что вино поэзии иссякло в нем. В одной из элегий он сравнил себя с замолкнувшим соловьем. Это было неверно, музы не оставили Ронсара. Но прежнего кипения уже не было. Былое поразительное богатство строфических форм, стилистических тональностей сменяется элегическим или ораторским александрийским стихом, который сам Ронсар считал «прозаическим».
Свое собрание стихотворений Ронсар поднес молодой королеве Марии Стюарт, на которой женили шестнадцатилетнего мальчика - Франциска. Мария, пленившая Ронсара красотой и изяществом, была большой поклонницей поэта. Когда на следующий год после смерти Франциска Мария вернулась в Шотландию, она не забыла поэта; впоследствии по ее распоряжению Ронсару была послана драгоценная резная группа, изображающая Пегаса на Парнасе, с надписью: «Ронсару, Аполлону источника Муз». В Тауэре, ожидая казни, Мария утешала себя пением его стихов.

«ЖЕЛЕЗНЫМ ПЕРОМ НА БУМАГЕ ИЗ СТАЛИ»

После смерти Франциска королем стал десятилетний Карл IX, за которого продолжала править королева-регентша. Борьба враждебных религиозно-политических партий еще больше обострилась. Канцлер королевы, всеми уважаемый Мишель д`Опиталь, которому когда-то Ронсар посвятил лучшую из своих больших пиндарических од - «Оду к музам», пытался проводить политику компромисса между партиями во имя сохранения мира в государстве. Этой политике всем сердцем сочувствоаал и Ронсар; но в условиях кризиса 60-х годов она наталкивалась на непреодолимые трудности. Уже в 1562 году начались открытые военные действия. Инициатива принадлежала гугенотам, которые, впрочем, были спровоцированы католиками. В разгар военной борьбы Ронсар публикует ряд стихотворных «Речей» («Речь о несчастиях нашего времени», «Увещевание к французскому народу» и др.). В этих стихотворениях, полных ораторского пафоса и высокого трагизма, поэт выступил прежде всего как патриот, оплакивающий Францию, потерявшую былое единство и крепость, раздираемую «своими детьми», Францию, в которой «брат восстает на брата, а сын на отца», где «земледелец разорен», где «все идет к упадку без порядка и закона». Чудовище «Мнение» (разногласие) овладело всеми:
И вот-ремесленник покинул свой посад,
Пастух - своих овец, клиентов - адвокат,
Матрос - свой парусник,
купец - свою торговлю…

В обстановке накала политических страстей Ронсар хотел воззвать к национальному сознанию и терпимости. Он написал эти стихи во время натиска на Париж армии гугенотов, усиленной немецкими солдатами, которых прислали лютеранские князья Германии: «Когда война пришла в пригороды Парижа и можно было видеть, как блестят каски и мечи на окрестных полях, когда я увидел крестьян, несущих на себе своих детей и свой скарб, с плачем ведущих за рога своих коров, я в три дня написал эти стихи о бедах и несчастьях наших лет…»
Свою позицию гуманиста, стоящего выше фанатизма религиозной войны и видящего в ней прежде всего угрозу целостности родины, он старался сохранить и в следующие годы, несмотря на продолжающуюся гражданскую войну и несмотря на то, что в эти годы он становится уже официально главным придворным поэтом.
С 1563 года он наконец получает постоянный пенсион из королевской казны, король-мальчик, Карл IX, называет его «своим Ронсаром», осыпает его милостями; Ронсар получает в дар от короля три аббатства, расположенные поблизости от его родных мест. Юный венценосец, дегенеративный и болезненный, то впадающий в припадки бешеной ярости, то страдающий приступами острой печали, но, как все Валуа, склонный к искусствам и поэзии, тянулся к Ронсару, хотя проявлял свою благосклонность к поэту с довольно бестактной фамильярностью. Ронсару все же удалось сохранить свое достоинство и известную независимость по отношению к своему покровителю. В «Наставлении королю Карлу IX» он старается учить юного короля добродетели, рисует ему образ просвещенного и гуманного монарха: «король без доблести корону носит зря…», «Вы не должны оскорблять ваших подданных, как тиран, ведь, как у всех, ваше тело создано из праха, и Фортуна играет большими людьми так же, как и маленькими…»
Но малости короля и официальный пенсион обязывали поэта нести повинности придворной службы: писать стихи «на случай», комплименты «сильным» людям при дворе, участвовать в придворных празднествах, сочинять для них пасторали (эклоги), «надписи» и девизы. Пребывание при дворе в качестве официального увеселителя золотой молодежи раздражает и утомляет поэта. Он ищет возможности чаще покидать двор. Для этого есть прекрасный предлог - необходимость сосредоточенно работать над героической поэмой «Франсиада», которой он обязан отблагодарить короля за все его милости.

ВДАЛИ ОТ ПРИДВОРНОЙ СУЕТЫ

Идея большой поэмы, по образцу «Энеиды» Вергилия, возникла у Ронсара еще в самом начале его литературной деятельности. Этого требовала программа «Плеяды»: в системе античных жанров героическая поэма занимала первое место, и поэт, пошедший на соревнование с Пиндаром и Горацием, призван был состязаться и с Вергилием. Давно был выбран сюжет и название поэмы: «Франсиада» должна была воспеть основание Франции «троянским принцем Франкюсом», подобно Энею в Италии,- легенда, льстящая французскому патриотизму в эпоху преклонения перед античностью. Ронсар все время откладывал работу над поэмой,- чистый лирик по своему поэтическому темпераменту, он чувствовал, что это будет работа, лишенная вдохновения. Но теперь откладывать было уже неудобно: Карл заинтересовался поэмой, вместе с Ронсаром обсуждал ее план, и сейчас она давала возможность поэту пристойно удалиться от двора: такая работа требовала уединения. К тому же и здоровье его пошатнулось: в 1566 году он заболел так тяжело, что прошел слух о его смерти. Он живет в своих новых аббатствах, работает над «Франсиадой» и пишет стихи для себя, находя в поэзии утешение, между тем как его все сильнее гнетут болезни, продолжающиеся политические смуты и разочарования жизни.
Он пишет элегические поэмы, в которых зрелая мудрость, овеянная высокой грустью, выражена в стиле простом и возвышенном. Таков прекрасный «Гимн осени», посвященный поэзии и поэтическому призванию:
Тропою нимф лесных ступая боязливо,
Я знал, что следую звезде своей счастливой,
Что на путях, где шел их легкий хоровод,
Душа моя тотчас богатство обретет.

Поэзия и природа были с юности для Ронсара главными темами, «большой любовью» его жизни. Для него они были основными ценностями, религией его души, верность которой он сохранил от дней веселой юности до последних лет жизни. Когда Ронсар узнал, что Карл IX продал на сруб Гастинский лес, чтобы заплатить долги двора, Гастинский лес, с детства любимый поэтом, воспетый им в одной из ранних од, он написал элегию, которая принадлежит к лучшим его стихотворениям:
О храм пернатых, лес! Твоей погибшей сени
Ни козы легкие, ни гордые олени
Не будут посещать. Прохладною листвой
От солнца ты не дашь защиты в летний зной…
И это зрелище гибели леса от руки неблагодарных людей приводит поэта к заключению в духе той философии,- которую он в свое время развернул в «Гимнах»:
Несчастен человек, родившийся на свет!
О прав, стократно прав философ и поэт,
Что к смерти иль концу все сущее стремится,
Чтоб форму утерять и в новой возродиться.
Где был Тампейский дол, воздвигнется гора,
Заутра ляжет степь, где был вулкан вчера,
И будет злак шуметь на месте волн и пены.
Бессмертно вещество, одни лишь формы тленны.

Пребывание вдали от двора, уединенные занятия посреди родной природы дали Ронсару возможность вместе с работой над поэмой (работой трудной и так и не принесшей ему удовлетворения) написать много прекрасных стихов, вошедших в сборник «Поэм» 1569 года и в новое издание сочинений 1571 года. Одновременно он подготовил для печати четыре первых песни «Франсиады».
По пока шло печатание поэмы, в Париже произошли события, на фоне которых появление книги прошло почти незамеченным. Четыре песни «Франсиады» вышли в свет двадцать дней спустя после страшной Варфоломеевской ночи. Ронсар, вместе со всеми лучшими людьми Франции, был потрясен. Колиньи, брат Оде де Шатийона (умершего за год перед тем), был убит. Д`Опиталь, ненавидимый Гизами, еще в 1568 году вынужденный отойти от двора и не убитый фанатиками лишь благодаря специальному приказу короля, не покидал своего дома, погруженный в горе. Карл, замученный страхом или угрызениями совести, прятался в глубине Лувра.
«Франсиада», так долго ожидаемая поклонниками поэта, прошла незамеченной. Но Ронсару сейчас это было безразлично. Он хранит глубокое и многозначительное молчание, живя почти все время в своих аббатствах.

«СОНЕТЫ К ЕЛЕНЕ»

Только после смерти Карла IX, когда на престол вступил Генрих III, поэт снова появляется при дворе, пытается войти в атмосферу светской жизни, посещает модные салоны. По он чувствует себя уже чужим в этой обстановке, где новый король любит появляться на балах в костюмах неслыханной роскоши, а иногда даже - и женском наряде. Король окружил себя молодыми фаворитами - «миньонами». При дворе царит увлечение итальянщиной, придворные говорят на какой-то смеси из французского и итальянского языков, возмущавшей Ронсара. У Генриха III есть свой любимый поэт, вышедший из школы «Плеяды», поэт талантливый и изящный, но неглубокий и манерный, Филипп Депорт. Правда, старый друг Ронсара Жан Баиф организовал при дворе «Академию музыки», в которой поэты, музыканты и придворные встречаются на концертах; Ронсар бывает и там, его вещи иногда исполняются, но он все больше и больше чувствует себя среди этих людей человеком другого поколения. Если Депорт становится его соперником при дворе, то среди протестантов успехом пользуется Дю Бартас, тоже вышедший из школы Ронсара и сочинивший «Неделю творения» - библейскую поэму в нарочито ученом и торжественном стиле, его поклонники распространяют слухи, будто сам Ронсар признал его превосходство.
Но Ронсар и в эти годы, когда он вступил в шестой десяток, показал французам совершенство своего великого дара. Он создает «Третью книгу любви» - новый цикл любовных сонетов, «Сонеты к Елене». Адресатом их была одна из молодых фрейлин Екатерины Медичи, Елена де Сюржер, известная при дворе своей красотой и добродетелью,- качество, мало свойственное «летучему эскадрону» королевы. Эта высокая, черноволосая и строгая красавица (она была наполовину испанка) привлекла внимание стареющего поэта. «Сонеты к Елене» - третий и последний цикл лирических сонетов Ронсара, овеянный печальной прелестью любви почти старого человека к юной и гордой девушке. Рядом с изысканными и немного жеманными сонетами Депорта сонеты Ронсара, опубликованные в Собрании сочинений поэта 1578 года, выделялись своей спокойной и величественной простотой; ведь именно в эти годы Ронсар пришел к некоему единому стилю в своих стихах, возвышенному и ясному:
Ни слишком низменный, ни слишком пышный стили:
Гораций так писал, и так писал Вергилий.

«Сонеты к Елене» были последним крупным событием в литературной жизни Ронсара. Он все реже и реже появляется при дворе, его здоровье расстроено, его мучают жестокие приступы подагры. Он живет в своих аббатствах, переезжая из одного в другое, проводя время среды книг и цветников,- он любил работать в саду. Но и там он не всегда находит покой: гражданская война продолжает раздирать Францию, разоренную и войной и непосильными налогами. Вид нищих сел рядом с роскошью двора Генриха III возмущал поэта. Он любил живопись и архитектуру и всегда призывал королей к щедрости по отношению ко всем музам. Но постройка Тюильри, поглощавшая много денег из тощей королевской казны, пополняемой за счет ограбления народа, казалась ему сейчас вызовом этому народу. Когда он приезжал в Париж, он останавливался у Жана Галлана, принципала коллежа Бонкур, и почти не появлялся в придворных и светских кругах. В год своего шестидесятилетия он подготавливает новое издание своих сочинений, роскошное издание in folio (первое, за которое он получил гонорар от издателя). Работа над этим изданием, исправления, чтение корректур, вызванные всем этим поездки в Париж подорвали его здоровье. В самом конце 1585 года, 27 декабря, Ронсар скончался в аббатстве Круа-Валь. Он умирал в полном сознании и до последнего дня диктовал стихи своему молодому секретарю и другу Амадису Жамену

Из “ПЕРВОЙ КНИГИ О ЛЮБВИ”

Хочу сгореть и под небесный кров
Из-под коры убожества и тлена
Взлететь навек, как тот, чья мать - Алкмена,
Объят огнем, воссел среди богов.

Уж тяготит меня плотской покров,
Мятется дух и рвется ввысь из плена,
И, чтоб твой взор спалил меня мгновенно,
Мой жертвенный костер уже готов.

О чистый пламень, о священный пыл,
Зажги во мне огонь столь дивных сил,
Чтоб, отрешась от оболочки тесной,

Я воспарил, свободен, чист и прям,
Превыше звезд, чтоб вечно славить там
Твоей красы прообраз наднебесный.

Природа каждому оружие дала…

Природа каждому оружие дала:
Орлу - горбатый клюв и мощные крыла,
Быку - его рога, коню - его копыта,
У зайца - быстрый бег, гадюка ядовита,
Отравлен зуб её. У рыбы -плавники,
И, наконец, у льва есть когти и клыки.
В мужчину мудрый ум она вселить умела,
Для женщин мудрости Природа не имела
И, исчерпав на нас могущество своё,
Дала им красоту - не меч и не копьё.
Пред женской красотой мы все бессильны стали.
Она сильней богов, людей, огня и стали.